Виолетта Буазье восприняла новость о женитьбе своего клиента по-философски спокойно. Лула, которая всегда могла все разузнать, доложила ей, что у Вальморена на Кубе есть невеста. «Он будет по тебе скучать, ангелочек, и уверяю тебя, он еще вернется», — сказала она. Так и случилось. Вскоре после этого разговора Вальморен постучал в дверь ее квартиры, но явился он не за ее обычными услугами, а для того, чтобы его бывшая любовница помогла ему принять его супругу как положено. Он не знал, за что взяться, и никто другой, кто бы мог помочь, ему не вспомнился.

— Это правда, что испанки спят в монашеской ночной рубашке с отверстием спереди, чтобы заниматься любовью? — поинтересовалась Виолетта.

— Откуда ж мне знать? Я ведь еще не женился, но если это и так, я сдеру с нее эту штуку, вырву ее с корнем! — засмеялся жених.

— Ну нет, дорогой. Ты принесешь рубашку мне, и мы с Лулой вырежем в ней еще одну дыру — сзади, — заявила она.

Юная кокотка согласилась давать ему консультации по данному делу за весьма разумную цену в пятнадцать процентов от расходов на облагораживание дома. В первый раз в ее отношения с мужчиной не входили постельные путы, и она взялась за дело с энтузиазмом. Вместе с Лулой она поехала в Сен-Лазар, чтобы составить себе представление о той миссии, что была на нее возложена, но стоило ей переступить порог, прямо в вырез ее платья с потолка упала ящерица. На визг сбежались несколько дворовых, которым она тут же приказала заняться генеральной уборкой. В течение целой недели эта прекрасная куртизанка, которую до тех пор Вальморен видел не иначе как в золотистом свете ламп, наряженную в шелк и парчу, подкрашенную и надушенную, — руководила работой целой роты рабов — босая, в халате из плотной ткани и с покрытой платком головой. Впечатление было такое, что она полностью в своей стихии, как будто бы всю свою жизнь только и занималась этой грубой работой. Рабы под ее руководством выскоблили целые доски и заменили гнилые, сменили бумагу на окнах и москитные сетки, все проветрили, насыпали по углам отраву от мышей, выкурили табачным дымом насекомых, вывезли негодную мебель в переулок негритянской деревни, и в результате дом стал чистым и голым. Виолетта велела побелить его снаружи, а поскольку известки оказалось больше, чем нужно, остатки пошли на побелку стоявших невдалеке от господского дома хижин дворовых рабов, а затем она приказала высадить вокруг галереи лиловые анютины глазки. Вальморен намеревался и дальше поддерживать дом в чистоте, а также отобрал нескольких рабов и велел им разбить сад по образцу Версаля, хотя экзотический климат ничуть не способствовал процветанию в Сен-Лазаре геометрического искусства садовников-пейзажистов французского двора.

Виолетта вернулась в Ле-Кап с целым списком необходимых покупок. «Слишком много не трать, этот дом у нас временный. Как только я раздобуду хорошего управляющего, мы уедем во Францию», — сказал ей Вальморен, вручая сумму, которая показалась ей вполне достаточной. На эти предупреждения она не обратила внимания, потому что ничто не доставляло ей такого удовольствия, как делать покупки.

Из порта Ле-Капа изливались по всему миру неиссякаемые сокровища колонии, и в него же вливались легальные товары и контрабанда. Разномастная толпа толкалась на покрытых грязью улицах, торгуясь на самых разных языках среди тачек, мулов, лошадей и стай бездомных собак, роющихся в кучах мусора. Там продавалось все: от роскошных изделий из Парижа до дешевых безделушек с Востока и пиратских трофеев. И каждый день, кроме воскресенья, насыщая непреходящий спрос, продавались с торгов рабы: от двадцати до тридцати тысяч в год, необходимых, чтобы поддерживать их количество на одном и том же уровне, потому что хватало их ненадолго.