Зак улыбнулся в ответ и продолжил трапезу. Нелл села и сделала глоток вина.

– Допустим, что я хорошая повариха и на кухне лицом в грязь не ударю. Своей внешностью я вполне довольна, но до ангела мне далеко.

– Значит, я теряю голову, глядя на вас.

– Допустим, я неплохой организатор, – продолжила Нелл, – но лишь потому, что стараюсь не усложнять себе жизнь.

– Иными словами, вы не хотите ее усложнять, связываясь со мной.

– Вы опять угадали. Я схожу за салатом.

Зак дождался, когда она повернулась спиной, и широко улыбнулся.

– Ее легко раззадорить, – сказал он Диего. – Нужно только знать, за какую ниточку дернуть. Знаешь, чему я научился за долгие годы общения с женщинами? Почаще меняй ритм, и они никогда не догадаются, чего от тебя ждать.

Когда Нелл вернулась, Зак рассказал ей о детском враче из Вашингтона и биржевом маклере из Нью-Йорка, машины которых столкнулись у аптеки на Хай-стрит.

Он рассмешил ее и заставил успокоиться. Нелл сама не заметила, как заговорила о нравах, царивших на кухнях ресторанов, где ей приходилось работать.

– Вспыльчивость и острые предметы, – сказала она. – Очень опасное сочетание. Однажды шеф-повар грозил мне электрическим миксером.

Спустились сумерки, Зак зажег приземистую красную свечу, стоявшую на столе.

– Я и представления не имел, какие интриги плетутся за вращающимися дверями ресторанов.

– Кроме того, там кипят нешуточные страсти, – добавила она, наматывая на вилку лингини. – Пылкие взгляды над шипящими сковородками и разбитые сердца, осколки которых сыплются в консоме. Это настоящий паровой котел.

– Еда напрямую связана с чувственностью. Вкус, цвет, запах… Тунец – просто объедение.

– Значит, блюдо выдержало экзамен?

– Не то слово.

«Нелл идут свечи, – думал Зак. – Их пламя отражается в ее глазах, напоминая золотые отблески на поверхности бездонных голубых озер…»

– Вы сами придумываете блюда или собираете рецепты? – спросил он.

– И то и другое. Я люблю экспериментировать. Когда моя мать… – Она осеклась, но Зак молча взял бутылку и подлил вина в бокалы. – Она любила готовить, – просто сказала Нелл. – И принимать гостей.

– А моя мать… скажем так, кухня не была ее коньком. Я только в двадцать лет понял, что кусок свинины не обязательно отбивать, если ты его варишь. Она прожила на острове почти всю свою жизнь, но считала, что тунца добывают из консервных банок. Зато она умела обращаться с цифрами.

– С цифрами?

– Она дипломированный бухгалтер – ныне бывший. Вышла на пенсию. Они с отцом купили себе одну из этих консервных банок на колесах, год назад уехали путешествовать по Америке и отлично проводят время.

– Рада за них. – В голосе Зака Нелл почувствовала неподдельную любовь. – Вы скучаете по родителям?

– Да. Не могу сказать, что скучаю по материнской стряпне, но по их обществу – очень. Отец часто сидел на заднем крыльце и играл на банджо. Мне этого не хватает.

– Банджо?

«Господи, как мило…» – подумала она.

– А вы сами играете? – спросила Нелл.

– Нет. У меня пальцы не тем концом воткнуты.

– А мой отец играл на фортепиано. Он… – Нелл снова резко оборвала фразу и встала. – У меня тоже пальцы не тем концом воткнуты. На десерт я приготовила пирог с земляникой. Справитесь?

– Съем, но только из вежливости.