- Не могли бы вы дать нам минутку? - сказал он. Не было необходимости - шесть заместителей уже собирали свои вещи и один за другим покидали помещение, без сомнений опасаясь крови, которая вот-вот прольется. Учитывая напряжение, царившее между ней и Хадсоном в последние несколько недель, Алли их не винила.

Он отодвинул стул и встал. Подходя ближе, он изучал ее лицо в поисках какого-то объяснения. Издалека он выглядел таким собранным, руководителем у штурвала своего корабля. Но под наружностью, которую Хадсон показывал остальному миру, Алли могла различить рваные края. Его выражение было напряженным, голубые глаза омрачились и потемнели.

Они стояли в напряженном молчании, пока дверь за ними не закрылась.

- Чего ты хочешь, Алессандра? - голос его был серьезным, спокойным, безропотным.

Пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце, она сделала глубокий вдох и повторила вопрос, который буквально выкрикнула, вломившись в двери.

- Я хочу знать, почему ты это сделал.

Он нахмурился.

- Ты это уже говорила. Почему я сделал что?

- Почему ты предложил отцу возможность остаться в Ингрэм? К тому моменту компания была практически в твоей власти. Какая тебе была разница?

Он нахмурился еще сильнее.

- Мы обсуждали это.

- Да, но тогда ты только сказал о своем предложении. Ты не сказал, почему ты его внес.

- Ты не спрашивала.

- Спрашиваю сейчас. Почему тебе было дело до того, останется ли мой отец в Ингрэм?

Он выдавил печальную полуулыбку.

- Твой отец задал тот же вопрос.

Алли прерывисто выдохнула. Представлять отца и Хадсона в одной комнате было тяжело само по себе. Мысленно воспроизводить их разговор - нестерпимо мучительно.

- И что ты ему ответил?

Хадсон вздохнул и перевел взгляд на свои ботинки. Вновь подняв голову, он настороженно посмотрел на нее.

- Я сказал, что сделал это потому, что я любил его дочь, - голос его был тихим, но отчетливо различимым. Он пытался заключить сделку с ее отцом, потому что любил ее? Это откровение заставило сердце лихорадочно заколотиться в груди, но эйфория была мимолетной. Он сказал 'любил'. В прошедшем времени. Неужели ее попытки оттолкнуть его оказались успешными? Неужели она наконец доставила больше проблем, чем пользы?

Из-за вставшего в горле кома Алли едва выдавила следующие слова.

- А теперь?

Перед тем как заговорить, Хадсон долго изучал ее лицо.

- А теперь я чувствую себя так, будто потерял кусок своей гребаной души.

Слезы навернулись на ее глаза.

- Но ты сказал 'любил', в прошедшем времени...

- Я люблю тебя, Алли. Всегда любил, и помоги мне Боже, думаю, что всегда буду любить.

- Я тоже тебя люблю, Хадсон.

Он достиг ее за два шага, руками обхватывая лицо и запечатывая губы поцелуем. Пальцы его дрожали, но поцелуй был крепким и уверенным, его губы завладевали ее ртом с неоспоримой властностью.

Со вздохом облегчения Алли обмякла в его крепких объятиях. Губы раскрылись, впуская жадные глубокие удары его языка, эхом отдававшиеся во всем теле. Этого ей не хватало последние несколько недель, это нужно было ей, чтобы ощутить себя вновь целой. Мысль о том, что она едва не потеряла его навеки, смешалась с обжигающим желанием, и это оказалось слишком. Эмоции захлестнули ее, и с губ сорвалось надрывное рыдание.

- Не плачь, - прохрипел он, губами сцеловывая каждую слезинку. - Я знаю, сколько боли я причинил тебе, и вид твоих слез убивает меня.

Она покачала головой.

- Не в этом дело.

Хадсон отстранился, мягко и слегка рассеянно глядя на нее.

- Тогда в чем?

Слезы потекли с новой силой. Она накрыла ладонью его щеку, желая, чтобы он действительно понял смысл ее слез.

- Да, ты сделал мне больно, Хадсон, возможно, так больно, как никто другой никогда не сможет, потому что ты отличаешься от остальных.