Я продолжал гонку в уверенности, что добыча моя неподалеку. Наверняка они не могли поспорить со мною в скорости на равнине!

Я вел машину вверх, к большому перевалу.

По сторонам лежали ледники, снега, чудовищные глыбы камня, зубчатая линия горных вершин. Несмотря на отопление внутри Фелдера, кости мои отзывались на пронзительную стужу снаружи.

Перевал был зажат между двумя высокими, изъеденными эрозией отвесными обрывами. Дорога прижималась к одному из них. С другой стороны появились веера первых щупалец ледника. Я ехал вдоль ледника, и он неспешно расширялся, все более и более прижимая дорогу к отвесной скальной стене.

Вскоре, зажатая между скалой и льдом, она почти исчезла; я был вынужден остановиться, дальше дороги не было. Путь мне преграждали обломки, принесенные ледником.

Хотя я знал, что должен миновать перевал, мне пришлось вернуться назад.

Я возвратился к тому месту, где морена камней и валунов отмечала передний край ледника.

В одном месте среди камней был расчищен проход. Там что‑то лежало.

Невзирая на холод, я вылез посмотреть, что это такое. Окровавленная лошадиная нога, похоже, вырванная из сустава, и копыто ее указывало в самый центр ледника. Мне не оставалось ничего иного, кроме как принять это жуткое приглашение. Я осторожно въехал на лед.

С опаской управляя машиной, я вскоре обнаружил, что поверхность льда служила не такой уж плохой дорогой. На ней почти не было обломков. Возможно, правильнее было сказать, что я находился на наледи, а не собственно на леднике; но в этом я не специалист. Единственное, что могу сказать, – чем дальше, тем больше все вокруг походило на некоторые уголки Гренландии.

Ледяная поверхность напоминала волнистые полосы песка на морском побережье после отлива, и протекторам шин было за что цепляться.

Я увеличил скорость, но тут впереди вдруг возникла расселина. Я резко затормозил, сбросил скорость и дал задний ход. Но автомобиль занесло, и он соскользнул передними колесами в провал.

Мне пришлось вылезать. Щель оказалась неглубокой, а в ширину не превышала метра. И однако попался я весьма надежно. Можно было приспособить ядерную установку автомобиля, чтобы расплавить лед.

Или попробовать поднять домкратом переднюю ось. Но ни то ни другое не давало никаких гарантий, что Фелдер удастся высвободить.

Выпрямившись, я беспомощно огляделся. Что за Богом забытая пустыня из камня и льда! Далеко‑далеко позади, где‑то внизу, с трудом разглядел я между двумя утесами какой‑то намек на равнину – чуть больше, чем сине‑зеленая черточка. Как далеко занесло меня от всякого человеческого участия!

Вглядываясь в ледяную пустыню, в той точке, к которой я собирался направиться, я увидел знакомую фигуру. Мертвенно‑бледное лицо, черное пальто, рука стискивала грудь, пока он в конвульсиях умирал на льду. Вечно возвращаясь – Виктор.

Он взывал ко мне, и его голос глухо отражался от поверхности неприветливых окрестных льдов и скал.

Я прикрыл глаза ладонью, но голос по‑прежнему звал меня. Я взглянул снова.

Наверху, на склоне, виднелись две фигуры, и чудовищны были их очертания, слегка размытые на фоне горных кряжей светящимися черными тучами, которые, клубясь, поднимались у них за спиной. Они размахивали над головой своими неуклюжими руками, стараясь привлечь мое внимание. Мне удалось разглядеть рядом с ними целый караван лошадей, некоторых с вьюками на спине.

Они, вероятно, были из числа диких пони, виденных мною на равнине.

Поначалу меня слишком ошеломил их призыв, чтобы я мог как‑то им ответить. Несмотря ни на что, я рад был их там увидеть. Они говорили на моем языке. Они были живыми существами – или же их копиями. Только позже до меня дошло, что моей обязанностью было убить их; но в тот момент я подтвердил их присутствие, помахав в ответ.

Забравшись обратно на переднее сиденье, я выдвинул на крыше блистер и направил вверх дуло пулемета на турели.