Эрик и Виктор в тот вечер много говорили друг с другом.

— Мои ребята, — сказал Эрик, — впервые видят русского, советского человека. А я видел ваших офицеров. И где! В Штатах. И не просто в Штатах, а в Пентагоне.

— Что ты говоришь!

— Да! Как-то я заехал в Пентагон к отцу, генералу Худу. Ты, верно, никогда не слышал про Пентагон? Этот пятиэтажный пятиугольник, больше пирамиды Хеопса и Рокфеллер-центра, стоит между мутным ручьем под названием Потомак и Арлингтонским кладбищем. Любопытно, что Пентагон заслонил Вашингтону вид на усыпальницы наших героев. Символично, не правда ли? Но короче: в Пентагоне я увидел ваших офицеров на специальном союзном радиоузле. Меня это порадовало. Главное для нас с вами — не передраться после победы.

— Ну, мы-то на вас не полезем…

— Да, но у нас по-разному смотрят на наши будущие отношения. У генералов Першинга и Паттона много единомышленников.

Песни Фрэнка Синатры, звучавшие по радио, заставили Эрика Худа вернуться к воспоминаниям первых месяцев войны.

…Артиллерийский дивизион, в который был назначен Эрик Худ-второй, проводил боевые учения близ роскошного курортного городка Майами-Бич. В шикарных отелях поселились новобранцы разных родов войск. На набережной, где прежде фланировала курортная публика, занимались строевой учебные команды, на прекрасных морских пляжах гремела стрельба — шли стрелковые занятия. Штаб дивизиона разместился в каком-то казино. Эрик читал лекции по баллистике в помещении ночного клуба, на стенах которого красовались цветные фотографии известных звезд стриптиза.

Проводя с молодой женой краткосрочный отпуск в Фили — так все филадельфийцы называют свой «Город братской любви», — Эрик заметил, что жизнь стала проще: никто не соблюдал этикет в отношении одежды: забыты смокинги и бальные платья, женщины стали носить брюки. Все много пили и просиживали вечера в барах и ночных клубах, мужчины и женщины легко сходились и расходились под лозунгом «Война все спишет», в магазинах стояли длинные очереди, в моду вошли астрологи, гадалки и хироманты, танцевали больше латиноамериканские танцы — конго и конгеру, бразильскую самбу, «тинэйджеры» отрывали сумасшедший джиттербаг и буги-вуги, на крышах медленно, но неуклонно вырастал лес телевизионных антенн. Всюду звучали военные песни вроде «Помни Перл-Харбор», «Ты балбошка, мистер япошка» и нецензурная «Харя дер фюрера».

В печати и по радио много говорили о падении нравов наряду с небывалым единением американского общества. Не вымершие еще сторонники сухого закона уверяли, что солдаты вермахта побеждали потому, что совершенно не потребляют шнапса, а французы-де проиграли войну спьяну. В целях поддержания морального климата нации техасская красавица Джо-Кэррол Деннисон, она же Мисс Америка, к огорчению бессчетных поклонников, объявила, что не выйдет замуж до полной победы над державами гитлеровской оси.

Читать Эрику совсем не оставалось времени. Пег жаловалась на почти полное исчезновение поэзии. Художественная литература сделала резкий и решительный поворот в сторону документального жанра: публику интересовали факты, а не вымысел, новая информация, а не душевные излияния выдуманных героев. Бестселлером номер один был новый роман Джона Стейнбека.

Эрику пришлось заехать к отцу в Вашингтон. Тот пригласил его в клуб армии и флота, заказал виски.

— В Вашингтоне, — жаловался генерал, — стало невозможно жить. Тут ходит такой анекдот: военный Вашингтон — это комбинация Москвы (острота квартирной проблемы), захолустной Уичиты (образ мыслей), Ноума на Аляске (золотая лихорадка) и ада (условия жизни).