Запросили Уильяма Колби, двадцатичетырехлетнего майора в УСС: не попадался ли ему советский разведчик по кличке Бумеранг в тылу немцев в Нормандии, где Колби действовал во главе команды «Фредерик» с двумя помощниками — англичанином и французом? Нет, он не мог ничего сообщить о Бумеранге, но советовал поскорее разделаться с ним. В таком же духе высказался и его шеф Уильям Кейси.

Приписка Кремлева, 1980 год: «Итак, Уильям Колби стал директором ЦРУ. Этот известный антикоммунист постарается всемерно расширить подрывные тайные операции своей «компании».

22 ЯНВАРЯ 1945 ГОДА

— Никогда не знаешь, где потеряешь, а где найдешь, — сказал Виктору Кремлеву первый лейтенант Лакки Мартин из Джи-2. — Кто знает, может быть, мне вас бог послал, а меня — вам.

Сначала Виктор принял Лакки, счастливчика Мартина, в штыки. Нашли кого подсунуть ему в Джи-2 — разведотделе первой армии США генерала Кортни Ходжеса — белоэмигрантского отпрыска, который сразу спросил:

— Вы не из дворян Кремлевых, нет? А то у нашей фамилии соседями в Пензенской губернии были помещики Кремлевы. Вижу, вижу, каким взглядом вы меня подарили. Надеюсь, вы не считаете меня повинным во всех грехах царизма и его верной опоры — российского дворянства?

— Я вовсе не намерен, — резко отвечал Кремлев, — вникать здесь, в этом КПЗ, в историю российского дворянства. Я сделал вашему командованию два заявления: во-первых, сообщил вам, кто я такой, и попросил, потребовал, черт возьми, чтобы меня немедленно связали с моим командованием, а во-вторых, дал вам координаты штаба группы армий «Б» во главе с фельдмаршалом Моделем в Мейероде и предложил вам два варианта захвата или бомбежки Мейероде. Допрашивать меня вы не имеете права.

Лакки Мартин совсем расстроился, начал уверять, что он делает все возможное, чтобы помочь ему ускорить выяснение его личности.

— Да это же так просто! — возмущался Кремлев. — Свяжитесь с нашим посольством в Лондоне, с полковником Сусловым. Я вам давал его телефон.

Или еще проще: позвоните в Версаль, в штаб Эйзенхауэра, советскому представителю генералу…

— Да я каждый день напоминаю о вас нашему «чифу» и не сомневаюсь, что вот-вот, с часу на час мы получим необходимое подтверждение.

— Но ведь я здесь торчу уже целую неделю!

— Пять дней, господин Кремлев, всего пять дней. Что поделаешь: «снафу»!

Будучи разведчиком, а следовательно, неплохим психологом и физиономистом, Кремлев уже на третий день знакомства с Лакки Мартином перестал сомневаться в его искренности. Не он был виноват в проволочках и задержках, во всем этом проклятом «снафу». Что-то мудрило его начальство. Он-то, Кремлев, может подождать в этом КПЗ, благо кормят знатно, даже пиво дают — от виски он отказался: уж не хотят ли споить его!.. Но фельдмаршал Модель не станет ждать. Судя по всему, скоро, может, завтра американцы начнут контрнаступление — и поминай как звали, ищи этого Моделя за линией Зигфрида!

Лакки Мартин охотно рассказал ему о себе. Гораздо более охотно, чем Виктор. Учился мальчишкой в московском кадетском корпусе, в том самом, в котором учился и который описал писатель Куприн, — во 2-м кадетском. Кстати, Александр Иванович тоже пензенский, хоть и из чиновников. Лакки Мартин — тогда, в Москве, его звали Коленькой Мартыновым — тоже вслед за Куприным должен был после кадетского пойти в юнкерское училище, а оттуда в конную гвардию и, если повезет, в кавалергардский полк. Семейные планы нарушила революция. Не столько февральская, сколько Октябрьская. Родители успели вовремя убраться из красной Москвы к белым, на юг. У отца было имение под Киевом, доставшееся ему от бабки, дочери киевского губернского предводителя дворянства Проскур-Сущанского.