Прения сторон едва не привели к международному инциденту. За время спора союзники протоптали от шалаша к просеке целую траншею в снегу.

— Ну ладно! — желая прекратить спор, сказал русский. — Третий день не евши. Как говорил один мой знакомый, голод и волка в деревню гонит!

По дороге они стали свидетелями воздушного боя. Сначала высоко над лесом появилась «летающая крепость», и Эрик, увидев свой бомбардировщик, с гордостью произнес:

— Бэ-двадцать девять! Чудо нашей авиации.

Тут же из-за облаков появился реактивный истребитель с черными крестами в желтых обводах, и Виктор сказал:

— Эм-двести шестьдесят два. Реактивный истребитель. Гитлеровская новинка. Их всего около восьмидесяти штук, и руководит соединением известный ас генерал-лейтенант авиации Адольф Галланд, бывший генерал-инспектор истребительной авиации Люфтваффе. Почти все летчики в соединении — кавалеры Рыцарского креста с разными довесками, то есть дважды и трижды кавалеры этого высшего ордена: Штейнгоф, Люцов, Баркхорн, Крупински… Последний цвет гитлеровских ВВС.

Не успел он договорить, как истребитель сбил «летающую крепость» над Арденнским лесом и полетел дальше, за новой добычей.

— Невероятная скорость, — вздохнул Виктор, — восемьсот километров в час. Удалось добыть много дополнительных интересных данных об этой новинке, да нет связи. Придется съездить под Брюссель, выкопать рацию или здесь найти…

— Ты просто фантазер! — усмехнулся Эрик. — Рация — не шишка на елке!

Выйдя на просеку, Виктор сказал:

— Шагай первым! Я буду идти сзади, след в след. Ведь у меня немецкие сапоги — их следы в лесу не вызовут подозрений.

Виктор неплохо знал местные дороги — отступал по ним с немцами осенью после вторжения союзников. Дороги узкие, извилистые, хоть и с хорошим твердым покрытием, но сильно разбитые гусеницами панцирных дивизий. В те осенние дни отступления американцы непрерывно бомбили все пути, обстреливали немецкие войска из пулеметов, а холмы вокруг были слишком круты, даже обрывисты — трудно было скрыться в лесу. И теперь вдоль дорог и просек виднелись обгорелые и ржавые останки «кубельвагенов», бронетранспортеров, «фердинандов». Многие дороги немцы, отступая, сами завалили спиленными соснами.

Недалеко от шоссе Виктор и Эрик набрели на припорошенный снегом ручной пулемет — БАР. Тут же лежали коробки с пулеметными лентами. Угадывались под снегом также и восьмизарядные американские полуавтоматические винтовки.

— Наши «львы» бросили, — мрачно заметил Эрик. — В этом лесу, наверно, целый арсенал можно собрать! Что бы сказали налогоплательщики в Штатах, увидев такую грустную рождественскую картинку!

— Есть у этой картинки и хорошая сторона, — улыбнулся Виктор. — Это оружие мы надежно припрячем. Сгодится для нашего партизанского отряда.

— Какой отряд, Виктор! Фантазер ты несчастный!

— Да, верно, названия у него еще нет. Назовем его так: Особый летучий арденнский партизанский отряд имени советско-американского братства по оружию.

— Ничего, но слишком длинно, пожалуй. Надо покороче: отряд имени Айка и Джорджи.

— Айк — это Эйзенхауэр, но кто такой Джорджи?

— Джорджи Жуков. У нас очень уважают маршала Жукова.

— У нас тоже. А этой штукой ты умеешь пользоваться?

— БАРом? А как же! Могу разобрать и собрать его с завязанными глазами. Тридцатый калибр. Вес — шестнадцать фунтов. Автоматически выстреливает более пятисот пуль в минуту. В каждой дивизии у нас четыреста двенадцать таких автоматических винтовок.