|
Она словно яркой красной линией обозначена, и каждый желающий эту линию увидеть – увидит. – Отойдите, – сказала мулатка, державшая голову девушки у себя на коленях, – Она умерла. Все шагнули назад, зная, что за этим вскоре последует. Стало так жалко эту круглолицую, миленькую, совсем молодую девчонку, что было впору волком завыть. Зачем они сюда вообще поперлись? Ну что им тут было нужно, идиотам? Я подошел к "раненому", спросил: – Тебя укусили? Он помотал головой, ответил: – Нет, упал, напоролся на что-то. Я вопросительно посмотрел на парня в с бородкой, затягивающего бинт, и тот кивнул, подтверждая: – Он порезался, это заметно. Я снова обернулся к смотрящему куда-то себе под ноги "раненому". – Вы зачем сюда пошли? – Заняться любовью, – сразу ответил он, даже не взглянув на меня, – Думали, что есть время и будет прикольно в пустом мотеле. – Почему вы открыли этот номер? Он замотал головой, словно пытаясь тем самым отогнать самые дурные предположения на его счет. – Мы не открывали! Мы только дошли досюда, как дверь распахнулась, и эти выбежали прямо на нас. – Дверь сама распахнулась? – уточнил я. – Сама! Я пригляделся. Точно, электрозамки, из тех, что карточками открываются. Когда свет отключился, они автоматически открылись во всех номерах, чтобы никого случайно не заблокировало. Давно запертые зомби "спали", пребывали в этой своей каталепсии и очнулись, скорее всего, на шум. И когда парочка идиотов подошла ближе, они бросились в атаку. Полез в карман, в спрятанную кобуру, вытащил оттуда короткоствольный "андеркавер", протянул его парню. – Возьми. Он взял, явно не понимая, что происходит. Посмотрел на маленький револьвер, с недоумением крутя его перед глазами. Затем впервые посмотрел на меня: – Что? – Она скоро встанет, – сказал я ему, – Твоя девушка. Не дай ей вернуться в таком виде. Он засопел и резко сдвинулся назад, отбросив револьвер, который упал на пыльный асфальт площадки. – Нет, я не могу! – сказал он с визгливо. – Подними, – ответил я, подтолкнув револьвер к нему ногой, и одновременно приподнимая ствол "хеклера". За спиной у меня загомонили, похоже что возмущенно, хоть я и не слышал ни единого слова, но когда обернулся, все замолчали. – У тебя есть время до того, как она откроет глаза, – сказал я, – Не больше минуты, как мне кажется. Если она их откроет, то ты – закроешь. И направил ствол ему в голову. Снова гомон, кто-то крикнул: "Ты не имеешь права!" – Кто сказал? – повернулся я к толпе. "Пляжники" снова сникли, лишь мулатка, вытирая салфетками измазанные по локти в крови руки, сказала: – Он ее не убивал! – Хорошо, – кивнул я, – А кто должен все это закончить? Ты? Отдай ей револьвер. Мулатка сразу закрылась руками и втиснулась назад, в толпу. – Ну? – обвел я их глазами, – Кто это сделает? Или оставите ее бродить здесь вечно в этом гнусном виде? Кто-то что-то тихо пробурчал и все дружно сделали шаг назад. – Давай, – сказал я парню, – Или ты упокоишь ее, расплатившись за свою трусость, или я упокою тебя. Не знаю, не уверен, всерьез ли я это сказал. Возможно что и всерьез, злоба и жалость к погибшей девочке раздирали меня на части. Парня начало трясти. Лица его я не видел, только опущенный затылок со спутанными и мокрыми от пота волосами, и дрожащие плечи. Было желание направить пистолет ему в затылок, но я не был уверен, что сумею удержаться, что не нажму на спуск. |
