Но вот пейзаж оживился. Потянулась откуда-то в небе узкая полоска диких уток, и, сделав плавный разворот по воздуху, направилась обратно в ту же сторону, куда бешено вращались колёса автобуса. С той стороны навстречу приближались зелёные рощицы, куда и летели, по-видимому, утки. Да и у самого шоссе стало веселей: появились голубые лужицы воды с торчащими чёрными спинами утопающих в грязи буйволов. Затем стали появляться семейками пальмы. И вот уже они целой колонией окружили изумрудную поверхность озера, красуясь в ней отражениями замечательно растопыренных причёсок. Где-то из-под стволов вспархивали куропатки да перепела, но быстро скрывались, чтоб не попасть на мушки ружей затаившихся в засаде охотников. Бекасы, те, низко опуская длинные носы, спасались бегством, прячась в густые тростниковые заросли, облепившие собой все берега.

По этим признакам можно было догадаться о дыхании могучего Инда. Главная река Пакистана, артерия её жизни, приближалась. Но сначала была знаменитая древняя Татта, служившая пристанищем самому Александру Македонскому, обитель многих королей и принцесс, чьи останки до сих пор покоятся неподалеку от города на территории Маклийского холма площадью около пятнадцати с половиной квадратных километров. Это громадное собрание могил, склепов, мавзолеев, возведенных в память о некогда могущественных людях Синда, самый большой в мире некрополь — мёртвый город. Если посмотреть на него с высоты птичьего полёта, увидишь гигантскую безжизненную площадку, словно посёлок на песке, вылепленный детскими руками. Ни шумных улиц с гудящим и жужжащим транспортом, ни играющих в прятки детей, ни рек и озёр с растительностью, только могилы мёртвых на сухой гладкой ладони планеты.

Другое дело замечательные мечети в самой Татте. Здесь они живые, то есть в них проходит служба, сюда собираются на поклонение главным образом по пятницам, назначенным, как гласит Коран, Аллахом для молений, да по праздникам, выделенным им же для той же цели. В иные мечети иноверцам вход строго запрещён. В другие пускают на экскурсию, и тогда у посетителя не находится слов для восхищения живописными орнаментами, тонкой резьбой по камню, поразительно стойкими яркими расцветками, удивительной работой древних мастеров.

Но автобус не останавливается и здесь. Путь впереди слишком долог, чтобы задерживаться для экскурсий. И вот впереди вода…, слева…, справа… Что такое? Да всё очень просто. По левую руку целых тридцать два километра будет простираться знаменитое озеро Кинджгар, состоящее вообще-то из двух озёр поменьше, но соединённых в одно в целях создания более надёжной ирригационной системы. Это, по словам справочников туристов, идеальное место для пикников, рыбной ловли и катания на лодках.

Разумеется, место изумительное по красоте и богатству пернатого населения. Но стоит вам углубиться в сторону от трассы и чудных озёр, как вы попадаете в почти безжизненный район полупустынь, где растительность появляется лишь у маленьких озерцов. Жители бедных лачуг, неизвестно для чего и почему существующих в этих местах, купаются в этих озёрах и берут из них воду для питья и приготовления пищи, разумеется, не пользуясь при этом никакими фильтрами.

По правую руку шоссе разлился и живёт своей никогда не останавливающейся жизнью Инд. Автобус мчится как раз к нему и въезжает в Хайдарабад, бывшую столицу провинции Синд. Здесь, как и во всех городах Пакистана, ощущаешь себя попавшим в скопление людей, повозок, машин, теснящихся среди наползающих друг на друга домов и домишек, мечетей и бесконечных торговых лавок. Нет ни широких проспектов, ни тенистых аллей, которые мы привыкли видеть в европейских городах. Восточный город — это шум, звон, крики, гудки, от которых быстро устаешь, и хочется поскорее освободиться. Основное отличие Хайдарабада от других городов страны, пожалуй, в наличии прямо в городе старинной крепости Тальпуров.