Двигаясь словно автомат, я подошел к телефону, снял трубку и попросил телефонистку соединить меня с Голдейном.

Гнусавый голос боксерской сводни вонзился мне в ухо, как длинная игла.

— Ну, что еще, Тражо?

Что значит тип, который выбирает кратчайший путь к цели!

— Не гавкайте, Голдейн, у собак все равно получается лучше!

— А?!

— Хочу вам сказать следующее… Я готов встретиться с Петручи и ни с кем другим, вы меня слышите? Он уже давно сидит без дела и не упустит случая.

На сей раз Голдейн был просто ошарашен.

— Это, по крайней мере, точно? Вы не передумаете?

— Можете объявить о матче сейчас же и подготовьте контракт…

— О’кей. Я знал, Боб, что боксер вашего класса не может вот так уйти…

— Приберегите свои байки для юнцов, которых они еще могут затронуть!

Я положил трубку на рычаг, когда этот идиот все еще продолжал осыпать меня комплиментами.

Кати буквально преобразилась.

— Я знала, Боб, что ты такой… Я знала, что…

Я налил себе виски…

— Очень уж многие знают, какой я есть и что я собираюсь сделать, когда сам я об этом еще не имею ни малейшего представления.

Я поднес стакан к губам.

— Боб! — в ту же секунду бросилась ко мне Кати. — Теперь ни капли алкоголя, подумай о тренировках…

Я быстро отвернулся, чтоб уберечь напиток.

— Тренировки! Ты не в себе! Неужели ты воображаешь, я стану выбиваться из сил, когда знаю наверняка, что меня запросто отделают?!

— Зачем ты так говоришь?

— Затем, что это правда, Кати! Правда! Петручи в тысячу раз сильней меня! Я не продержусь против него и трех раундов… Это не боксер, это настоящий убийца!

Все-таки она отобрала у меня стакан и выплеснула содержимое в ведерко со льдом.

— Боб, ты всегда добросовестно делал свое дело… И ты будешь продолжать…

— Но…

— Иди надень тренировочный костюм, Боб! У тебя есть время до обеда попрыгать со скакалкой.

Боксер попытался опереться на одну ногу. Ему это удалось, он чуть было не привстал, но его чересчур тяжелая голова перевесила, и он упал ничком.

— …Девять! — выкрикнул рефери.

И я стал добросовестно тренироваться, как того желала Кати.

Сообщение о матче наделало шуму. Было решено транслировать его по «Евровидению». Голдейна это не волновало, ибо он не сомневался, что сбор и так будет рекордным.

Да, я честно готовился, пытаясь забыть о том, что мой соперник, — грозный Петручи. Однако ночью, несмотря на усталость, эта мысль не давала мне покоя. Я видел себя на ринге оглушенным. Вокруг все кружилось, и я падал под вопли толпы…

Чему же послужило убийство бедняги Жо, если моей карьере все равно было суждено окончиться столь бесславно? Господи, неужели я позволю этому итальянцу устроить из себя посмешище? Он потрясающий боксер, у него нет особых секретов или неожиданных хитроумных ударов, нет, все гораздо проще и страшнее: он бьет с невероятной силой и с точностью, как Андрикс… Это чемпион мира будущего года… Но вначале ему нужен мой титул, это один из этапов его восхождения…

Мои поединки со спарринг-партнерами вызывали чувство разочарования. Бодони, который теперь опекал меня и баловал, как в самом начале моей карьеры, просто страдал.

— Боже великий, да у тебя прямо ватный удар, Боб! — причитал он после тренировочных боев…

— Ничего не могу поделать, Бодо… Я готов… Потому я и хотел уйти.