Я помчался в отдел автоматизации. Там мне сказали, что ошибка не исключена, но, чтобы ее установить, нужно все сделать сначала, а там задействовано много людей, и сейчас некоторые в отпуске. Так что лучше обождать пару месяцев.

– Но чертежи уже на стройке!

– Раньше надо было проверять. У нас тут и перфораторщики, и операторы, и программисты. Они чертежей не подписывают, да и машина не подписывает, так что ни за что не отвечает. Чертежи подписывали вы, вот вы теперь и думайте.

Совершенно убитый, я пришел к главному инженеру института. Он был человеком эрудированным, но пришел из науки на это место недавно. Слушал он меня очень внимательно, охал и ахал, все тщательно записывал, а в конце осторожно спросил:

– А я эти чертежи подписывал?

– Нет, это было еще до вас.

– Да, весьма печально, – вздохнул он с облегчением. – Я думаю, что у меня бы могли возникнуть подозрения. У меня к вам будет большая просьба и в дальнейшем подробно информировать меня обо всем этом деле.

– Но что же делать?

– Я же сказал – продолжайте действовать в том же духе, выявляйте ошибки и обо всем меня подробно информируйте. Все. К сожалению, у меня много дел. Желаю успехов.

Я понял, что спасение утопающих – дело рук… и т. д. Иван Андреевич пересчитал все вручную, мы позасо вывали дополнительную арматуру в балки сколько смогли, как сигареты в пачке. Во избежание эксцессов я сам поехал на место и заменил все чертежи прямо у строителей, сославшись на какие то архитектурные причуды.

Проект подходил уже к концу, когда в институт с очередной проверкой прибыла комиссия из банка. Они тут же оккупировали кабинет главного инженера, которого выселили в его родное научное отделение, куда он с удовольствием сбежал от всех этих проектных ужасов. На четвертый день в этот злосчастный кабинет вызвали меня. Председатель комиссии встретил меня в дверях и долго тряс мне руку. Это был невысокий, лысоватый, худенький, сутулый чиновник. На его лице блуждала постоянная улыбка. На стенде стояла моя перспектива, а на столе лежал проект нашего Дворца культуры.

– Очень рад с вами познакомиться, – сказал председатель, и улыбка его растянулась до почти невозможных размеров. – Вот мы все изучаем ваш Дворец культуры и, знаете ли, происходит интересное явление. Чем больше мы на него смотрим, тем больше он нам нравится. Поздравляю от души. Очень рад за вас. Интереснейший проект, и в нем так много новинок. Очень хорошо, очень хорошо. Да вы присаживайтесь. У нас к вам будет один вопросик, который нам следовало бы уточнить. Вы – творческие работники, делаете разные интересные, я бы даже сказал, прекрасные вещи. Ну а мы, простые чиновники, просто уточняем и проверяем некоторые цифры. Такая уж у нас, знаете ли, скучная работа. Но, согласитесь, должен же и ее кто то делать. Мы вас надолго не задержим, но кое что все таки придется уточнить. Вот тут в нормах написано, что для поселка с населением 4000 жителей нужен клуб на 500 мест, а вы делаете не клуб, а Дворец культуры, да еще и с театральным залом на 1000 мест.

– В нормах сказано – не менее.

– Оно, конечно, написано так, но мы же с вами знаем, что при нашей экономике «не менее» это значит и «не более». Мы уже беседовали с составителями норм.

– Не менее – это значит, что можно проектировать больше. А мы проектировали по программе, подписанной заказчиком.

– Помилуйте, голубчик, что эти колхозники понимают в этих вопросах? Вы составили, как вам хотелось, дали им на подпись, а они пришли в восторг, взяли и подписали.

– Но тут есть еще подпись председателя облисполкома и зампреда Госстроя.

– В том то и дело, что эти деятели тоже ничего не понимают в этом деле. А вы составили эту программу сами. Я понимаю, что вы стремились украсить поселок огромным красивым зданием.