– А дырка откуда? – не удержалась Марина.

– Да она в стакан соли насыпала и в сырое тесто сунула, а когда хлеб начал запекаться, он и провалился. Она его салфеточками прикрыла, – сообщил рабочий и развернулся на выход.

– Всю ночь не спал, – доверительно шепнул Маринке директор. – Думаю, если откажутся инвестировать, кранты нам, люди без работы останутся.

Ответить девушка не успела, появилась группа гостей с идущим впереди Антуаном. Дыханье почему то сбилось, а сердце ухнуло, как на американских горках и забилось где то в районе ног.

– Ты чего, так разволновалась? – цыкнула она сама на себя. И потихоньку передвинулась за спину Дмитрия Михайловича, наблюдая за движением идущих в их сторону людей. На полшага отставая от Антуана шли две женщины, за ними двое мужчин.

– Клином идут, – тоскливо подумала Марина. – Прямо как Тевтонские рыцари на ледовом побоище.

И тут случилось неожиданное, руководитель предприятия, воскликнул:

– Да не могу я! – развернулся к Маринке, всучил ей тяжелый поднос и резко отошел в сторону. От неожиданности и тяжести она согнулась, руки с караваем опустились почти до колен. А когда выпрямилась, перед ней уже стоял сам Антуан Николя Мишель, и забыв, что он самый выдержанный и невозмутимый человек во вселенной, изумленно смотрел на нее.

Глава 2

– Марина, как вы здесь оказались? – откуда то из тумана слышался голос Антуана. А Маринка молилась про себя:

– Господи, дай мне знак, подскажи, что говорят в таких случаях?!

Знака не последовало, поэтому вцепившись покрепче в тяжелый поднос, она начала импровизировать, не обращая внимания на то, что Антуан задал ей вопрос.

– Добро пожаловать! – девушка засияла улыбкой, – чем богаты, тем и рады, как говорится, – у вас товар, у нас купец! На этом её познания в области народного творчества закончились. Антуан уже пришел в себя от впечатления неожиданной встречи, но похоже не понимал, что ему делать дальше. До него дошло: девушка держит в руках большую булку и судя по всему – держать тяжело. Он попытался забрать поднос из ее рук. Маринка вцепилась в поднос еще крепче и опомнившись, что говорить нужно по французски сказала:

– Отцепись от подносика, хлеб кусай! Нет лучше отломи сверху, а то там чугун и стекло, зубы переломаешь, – и добавила. – Захочешь посолить подними салфеточку, там соль в дырке.

Позади что то шлепнулось и раздался топот ног. Марина судорожно оглянулась, Лидия Федоровна сидела на полу и обмахивала лицо носовым платком, со стороны входа в сторону зоны прилета бежала взлохмаченная женщина и трое детей.

– Успели! – радостно воскликнула подбежавшая тетка. И громко отсчитав: раз, два, три, махнула рукой сначала ложкарям, а потом детям. Застучали деревянные ложки, дети запели:

– Пусть бегут неуклюже, пешеходы по лужам, а вода по асфальту рекой…

Марина повернулась к Антуану. Тот стоял с хлебным кусочком в руке и не знал как с ним поступить.

– Ты почему не ешь, не понравился? – строго спросила она и наклонившись над подносом, откусила кусочек корки, – По–моему не плохо.

Вокруг сгрудились сопровождающие его люди и внимательно смотрели на шедевр произведенный местным пекарем.

– Угощайтесь, пожалуйста, – Марина снова принялась излучать радушие. – Мы со всей широтой русской души, напекли побольше.

А про себя подумала:

– Это конечно Паноптикум, но так его точно еще нигде не встречали. И хлеб получился кислый и непропеченный, а я тут всех угощаю.

Господин Лемоан уже обменивался рукопожатиями с Дмитрием Михайловичем, Маринка разрабатывала затекшие от тяжести руки, кому отдала в суматохе поднос она не помнила, но точно не Антуану.