— Но ты должна это сделать сама.

Мэдж нервно засмеялась.

— Да, конечно, я знаю. Он был кругом прав. Если я сама этого не сделаю, то никогда не смогу посмотреть ему в глаза.

Пегги взяла ее за руку, и они подошли к стеле. Глянцевый черный гранит, узкая вырубка в земле. Они подошли и умолкли, как будто вступили в величественный храм.

Имена. Так много имен. Мэдж не представляла, что их так много. Гонзалес, Смит, Вашингтон, Паттерсон, Уилкерсон, Джонс… Мэдж читала их и думала о том сне, в котором парни протягивали к ней руки, а она не могла им помочь. Она не понимала, что значит этот сон, пока не встала у стелы и не прочла их имена. Пока не хлынули слезы. Она потрогала гранит, отражавший ее лицо. Мэдж вернулась в то время, к тем молодым парням, и сказала им, что никогда их не забудет. На мгновение они снова ожили перед ней. Она сказала им «простите», ибо чувствовала свою вину. Она раньше так боялась стелы. А не надо было бояться. Надо было давно прийти сюда.

— Простите меня, — прошептала она, обращаясь к юным лицам, являвшимся ей в снах, к своим детям, которых она оттолкнула, к Сэму, так и не оправившемуся от виденного и пережитого. — Простите меня.

Здесь, на этом месте, можно было дать волю слезам, и она горько плакала, как плакали тысячи других до нее.

— Простите меня.

Пегги взяла ее за руку, как сделала это однажды, когда Мэдж пыталась вернуть к жизни мертвого Хвастуна, закрывшего ее своим телом. Как сама Мэдж держала ее, когда жених Пегги не вернулся из полета. Старая память и старая боль вновь сблизили их. И Мэдж поняла, что Майкл абсолютно прав. Она должна была сделать это.

Пегги обняла ее за плечи.

— Я тебя понимаю, — сказала она. — Со мной было то же самое.

И тут Мэдж увидела его.

Майкл стоял немного в стороне с непокрытой головой, сунув руки в карманы пальто. Ожидая ее. Как и обещал. Ожидая, когда она поймет, что время пришло.

И оно пришло.

— Иди же! — сказала Пегги, подталкивая ее. — Встретимся в отеле!

Он стоял там. Такой красивый, такой сильный и уверенный в себе.

Не чувствуя под собою ног Мэдж побежала к нему.

— Ты пришел! — воскликнула она, бросаясь в его объятия.

Майкл вздрогнул. Нет, нет, ей просто показалось, ведь он никогда ничего не боялся!

— И ты пришла, — сказал он, крепко обняв ее, и ей опять показалось, будто в его голосе зазвенели слезы.

Мэдж подняла голову, чтобы убедиться. Нет, его восхитительные глаза сияли, согревая ей сердце.

— Я готова, — сказала она.

Он вздохнул так глубоко, словно долго сдерживал дыхание.

— Ты уверена?

Мэдж подняла руку и погладила его по щеке.

— Я люблю тебя. Я тебе когда-нибудь это говорила? Дети сказали, что они ничего не имеют против моего выбора.

— Так ты уверена? — очень серьезно спросил он.

Мэдж лучезарно улыбнулась.

— Если, конечно, ты не возражаешь иметь семью с четырьмя детьми. Единственный вопрос — мы будем жить в Атланте или в Ричмонде?

— Ты готова ради меня бросить гостиницу?

— Милый, я готова ради тебя бросить все, кроме детей. Может быть, я тебе не говорила, но я люблю тебя.

Майкл засмеялся глубоким сердечным смехом, который означал, что он верит ей.

— Я вас тоже люблю, леди. Ты и не знаешь, как сильно я тебя люблю. Но я не могу срывать тебя с места.

— А что ты скажешь насчет Саванны? Это недалеко от побережья. И там много исторических зданий — значит, ты сможешь найти объекты для реставрации, а я — подобрать себе другую гостиницу.