Для Василия нет тайн в подобных расчетах. И он колеблется, откладывает окончательное решение, не испытывает уверенности в его правильности. Если бы знать, если бы знать… К тому же развод с Соломонией означает обострение отношений с московским боярством, которому придется противопоставить иную и притом нисколько не меньшую силу. Выбор великого князя падает на князей Глинских, литовцев, известных всей Европе своей воинственностью, ратным мастерством и связями с коронованными особами. Брак с их родственницей означал династическое соединение с западнорусскими землями и укрепление связей с молдавскими господарями, возможными союзниками в борьбе против литовского князя Сигизмунда. То, что представительницей Глинских была юная красавица княжна Елена Васильевна, принципиального значения для расчетливого князя не имело.

И все же, что заставляло Василия Ивановича оставаться в нерешительности? В мае 1524 года в Москве начинается спешное строительство нового Смоленского Новодевичьего монастыря. Обетного, потому что великий князь дал обет заложить его в случае успешного похода в смоленские земли. И скорее всего предназначавшегося для жительства отрешаемой от мужа Соломонии. Ради быстроты строительства и неусыпного наблюдения за ним, из Суздаля вызывается настоятельница тамошнего Покровского монастыря с восемнадцатью монахинями. И хотя работы приближаются к концу, в 1524 году Василий III еще совершает обычную осеннюю поездку с Соломонией. Весной следующего года строительство пришло к концу, и почти одновременно состоялся насильственный постриг великой княгини. До последней минуты не верила Соломония перемене в своей судьбе, надеялась кого-то в чем-то убедить, переложить вину в бесплодии на мужа, избежать монашества. Андрей Курбский так и будет писать, что Василий III постриг свою первую жену «не хотящу и не мяслящу ей о том». Герберштейн добавит, как срывала в бессильной ярости Соломония монашеское одеяние, как рвала и топтала его, пока присутствовавший при обряде боярин Иван Шигоня-Поджогин не ударил ее плетью. За непокорство и строптивость не увидела больше бывшая великая княгиня Москвы: Василий III не решился поместить ее в Новодевичьем монастыре, — не попала даже в считавшийся далеким Суздаль. Каргополь — вот то новое место, которое выбирает для нее муж и где ей придется пробыть пять лет, чтобы убедиться в бессмысленности всяких надежд.

Только после рождения первенца в новой семье — будущего Ивана Грозного — перевезли Соломонию Сабурову, теперь уже старцу Софию, в суздальский Покровский монастырь под начало той самой настоятельницы, что наблюдала за строительством московского Новодевичьего монастыря.

Такая жестокость в характере Василия III! Словно забыв о недавних колебаниях, о прожитых в ладу и мире годах, он считает достаточным для расчета с Соломонией вклада в монастырь и того, что «пожаловал старицу Софию в Суздале своим селом Вышеславским… до ее живота» — пожизненно.

Может, и можно было по тем временам откупиться селом от собственной совести, но приобрести спокойствия Василию III не удалось. Может быть, не об одном насилии и вероломстве мужа кричала Соломония под сводами собора Рождественского монастыря, который и сегодня виднеется своим куполком над московской Трубной площадью. Может, пало и другое слово, взбудоражившее умы современников. Беременность великой княгини — слух о ней мгновенно распространяется повсюду. Был