|
– Хорошо, – улыбнулась дочь, – а то нас тут боятся. – Не хочу ехать, – заявила Цилла, – и не поеду. Никуда. Я буду ждать папеньку… – Дура, – взвился Жюль, не терпевший сестру. – Зачем ты так? – Селина улыбнулась Цилле. – Мы все его ждем, но он уехал. – Потому что вы его ненавидели. Все! – Зачем ты так? – повторила Селина. – Я его любила. – Врешь, гадючка! – Цилла схватила с таким трудом соединенную Герардом цепочку и изо всей силы рванула. – Вот тебе! Вот! Вот! Вот! Это было уже слишком. Луиза от души залепила визжащей дочери оплеуху и выволокла из комнаты: – Ночевать будешь в синей спальне. Одна! – Дура, – пискнула маленькая дрянь, – кривоногая дура! Все из-за тебя! Луиза отвесила дочери еще одну пощечину – слов у нее не нашлось, а показывать слезы было не в ее правилах. Но если Цилла посмеет так вести себя при бабушке — Женщина впихнула ревущую девчонку в комнату, предназначенную для гостей, и дважды повернула в замке ключ. Цилла заслужила наказание – за ленту, ссору с Селиной, порванную цепочку и гадкие слова про бабушку и мать, но Луиза старалась быть справедливой и, вернувшись, хорошенько отчитала Жюля. Тот угрюмо отмалчивался, было видно, что сынок считает себя кругом правым, и вообще-то так оно и было – в Циллу после исчезновения Арнольда словно сам Леворукий вселился со всеми своими кошками. А то ли еще будет, когда девчонка осознает свое уродство. Луиза помнила, как когда-то просидела всю ночь перед зеркалом, с ужасом понимая, что это – ее лицо и ей с ним жить, но ей повезло хотя бы с зубами и волосами, а у бедняжки Циллы нет и этого. Расчувствовавшись, капитанша чуть было не пошла к дочери, но вспомнила, что нужно быть твердой, и вернулась в спальню. Маменька не потерпит злобных выходок, особенно по отношению к Селине. Если Цилла не может изменить свой норов, пусть хотя бы боится наказания. Чтобы хоть как-нибудь отвлечься, Луиза принялась разбирать старые вещи. Как их, оказывается, было много. Женщина перетряхивала сундук за сундуком, вытаскивая мелочи, о которых давным-давно забыла. Когда часы пробили полночь, она сидела на полу в окружении старых девических безделушек, самозабвенно нанизывая рассыпавшиеся много лет назад розовые бусы. 2 Кто-то изо всех сил колотил в дверь молотком. Не вор, воры не стучат. Может, известие от матери или господина графа? Луиза, хотя и была осведомлена о своем благородном происхождении, с детства привыкла называть отца «господин граф». Женщина отложила недонизанные бусы, накинула Расписную алатскую шаль и вышла из спальни. Ночной гость барабанил как сумасшедший. Пьян? Куда только смотрит привратник?! Наглецу платят не за то, что он пьет касеру! Луиза Арамона кипела, у нее чесались руки распахнуть дверь и высказать придурку все, что она думает о его поведении, но в прихожей стояла очень бледная Селина. Услышав шаги, девушка как-то странно всплеснула Руками и бросилась матери на шею, ее била дрожь, а глаза Расширились от ужаса. – Кто там? – Луиза, стараясь держаться спокойно, обвела глазами прихожую в поисках какого-нибудь оружия. Где-то в доме были пистолеты, а в кухне есть топор и разделочные ножи. – Ппппп, – с посиневших губ дочери срывались непонятные, пугающие звуки, и капитанша силой усадила девушку на покрытый старым гобеленом сундук. Распахнулась дверь, появился Герард. Слава Создателю, парень озаботился прихватить топорик. – Что такое? – Голос у старшего все еще ломался, иногда он говорил чуть ли не басом, иногда визжал, как поросенок. |
