Гаррет разделял общее мнение. Он видел в Грее не брата, а помеху в жизни.

Лишив Грея права наследования, Денисоны вряд ли сохранили бы от общества тайну его происхождения. Чтобы отнять у Грея «Бью-Риваж», была нужна веская причина.

Грей решил дать им повод. Воплощение его замысла было лишь вопросом времени.

Прежде он не слишком задумывался о судьбе невольников, которыми владела семья. Они все время были рядом — трудились в поле, хлопотали по дому, а сами обитали в хижинах, хорошо видных из окон спальни Грея. Но их жизнь почти не занимала его. Он вырос среди чернокожих ребятишек, играл, а потом работал вместе с ними, однако никогда не задавался вопросом, по какому праву один человек владеет другими.

Учеба на Севере открыла ему глаза на то, что жизнь может быть устроена совсем иначе. Представления о том, как это осуществить, казались весьма революционными. На первом курсе Гарварда Грей не разделял идей аболиционистов, но летом, оказавшись вдали от Фанаил-Холла и его фанатичных приверженцев, все чаще думал об этом. Осенью Грей вернулся к занятиям, так и не составив собственного мнения о рабстве, зато, прекрасно зная, каких убеждений придерживается в этом вопросе его семья.

Принять участие в деятельности «Подземной железной дороги» значило очернить себя в глазах Денисонов.

Первым делом Грей превратился в праздного гуляку. Начал он с мелочей — высказывал за обеденным столом мысли, далекие от общепринятых, пил больше, чем следовало, пропадал в чарлстонских публичных домах, сорил деньгами за карточными столиками. Три года назад он был помолвлен с Элис, но их отношения внезапно прекратились, и Грей взял на себя ответственность за разрыв. Он никому не сказал об этом, но Элис ушла потому, что Грей объяснил ей причину перемен в своем поведении. Он потерял любимую женщину, доверившись ей.

Элис Франклин дала ясно понять, что согласна мириться с пьянством, изменами и страстью к азартным играм. Как и многих ее подруг, девушку с детства приучали считать неизбежным злом невоздержанность мужчин. Но она была готова принести такую жертву только Денисону.

Боль утраты ошеломила Грея. Утешало его лишь то, что он посвятил Элис не во все свои замыслы. Грей желал отомстить ей так же, как и своей семье. Первой освобожденной им рабыней стала негритянка с плантации в Уэстерли, камеристка Элис — Кристобель.

Внезапно Грей заметил, что Беркли наблюдает за ним. В лунном свете глаза ее казались почти черными и смотрели пристально, изучающе. Грей чуть смущенно улыбнулся.

— Расскажи, о чем ты сейчас думаешь, — попросила Беркли.

Грей покачал головой:

— Уже рассказывал.

— Ну и что? Мне приятно слышать твой голое. Расскажи, что ты делал потом, о чем думал.

Грей вздохнул. Он не мог отказать Беркли, и это принесло ему облегчение. У него была потребность выговориться.

— Наверное, ты была разочарована, узнав, что я не Сокольничий.

— Ничуть. — Беркли провела пальцем по его груди. Она помнила, что Грей всегда утверждал, будто Сокольничий — это другой человек. Еще до того, как к нему вернулась память, Беркли заподозрила, что Грей имел несколько иное отношение к этому имени, чем считалось. — Ты взял это имя, получив вместе с ним славу и проклятия, чтобы сохранить тайну Декера. Иначе он и Джоанна не могли бы продолжать свою деятельность, связанную с «Подземкой». Но ведь и ты целых шесть лет занимался тем же самым.