Дмитрий Мамин-Сибиряк. Отцы
I Михеич усердно чистил бронзовые скобки тяжелой дубовой двери Крутоярского торгового банка и рассуждал вслух: - Павел-то Митрич придет, так все узорит... Он, брат, на два аршина под землей видит! Каждое пятнышко... только взглянул, и готово. Хе-хе... Орелко!.. На городской каланче пробило девять, а банк открывался только в десять. Значит, оставался еще целый час, и Михеич "наводил чистоту". Двухэтажное каменное здание банка стояло на высоком берегу большеводной реки Крутояра, и с подъезда открывался великолепный вид и на реку, и на пароходные пристани внизу, и на обывательскую стройку, ломаной линией спускавшуюся по откосу к пристаням. Устав тереть суконкой, Михеич делал передышку и некоторое время любовался рекой. Давно ли тут вон пустой берег был, - так, барки приставали да плоты, - а теперь и пароходные пристани, и каменные товарные склады, и мелкие лавчонки с разной дрянью. И не узнаешь Крутоярска... Людей тоже умножилось. А какие дома везде понастроены! Супротив прежнего-то дворцы дворцами. Да, в гору пошел Крутоярск. Взять хоть банк: прежде-то в тряпочке деньги старики держали, а то и прямо в землю закапывали, - нынче, шалишь, все узнали вкус, как с деньгами обращаться. - И народ особенный пошел... - думал вслух Михеич, опять принимаясь за свою суконку. - Все на тонком обороте. Всякий норовит живым мясом вырвать из тебя... А не зевай! Не будь дураком... Нет, брат, не прежнее время, чтобы разиня рот сидеть. Умный-то человек горошком катится... К подъезду банка тихо подъехал старинный тяжелый экипаж, из которого не торопясь вышел седой, степенный старик. Михеич вытянулся в струнку и отрапортовал: - Раненько изволили пожаловать, Савелий Федорович... Еще половина десятого, а наш банк начинает в десять. У нас порядок - первое дело... - Знаю, знаю... Ничего, подожду. Время терпит... - Старик с трудом поднялся на крыльцо, остановился, вытер лицо красным бумажным платком и сказал кучеру, чтобы ехал домой. - Жарко, Савелий Федорович... - залебезил Михеич. - То-то хлеба теперь наливаются после дождей. Да вы пожалуйте наверх, Савелии Федорович. Там попрохладней будет... - Ничего, я и здесь посижу... После некоторого раздумья старик спросил каким-то подавленным голосом: - А Павел Митрич сегодня будет? - Должны быть-с... - Так, так... Вот я два раза был и не могу дождаться. - У них делов весьма даже много. Везде не поспеют - и в суде, и в банке. - И ведь я тоже по делу, Михеич. В третий раз приехал... - Уж это что говорить, Савелий Федорович. Конечно, не зря пойдете и себя будете тревожить... Да вы пожалуйте ко мне в каморку, чем тут на крылечке торчать. Еще увидят и скажут: вот Савелий Федорыч в банк приехал. Известно, зачем к нам купцы-то наезжают. Мораль пойдет. А касаемо моей каморки не сумлевайтесь - самые первые купцы сиживали. И так же, вот как вы сейчас, Пал Митрича дожидали... Тихон Сергееич, Афанасий Ефимыч - первеющие люди, а не брезговали. - И Тихон Сергеич? - с тяжелым вздохом повторил старик и покорно поплелся за Михеичем в его швейцарскую. Швейцарская, как все в банке, была устроена "на чистоту" - светлая, высокая комната, выходившая одним окном на реку. Михеич хотя и жил бобылем, но содержал все в порядке. А вдруг Пал Митрич заглянет? Ведь у него никто не был на уме... Савелий Федорович перекрестился на образок и тяжело опустился на поданный Михеичем стул. Да, привел Бог и в швейцарской посидеть... - Я вам так скажу, Савелий Федорыч, - болтал Михеич, останавливаясь в почтительной позе, - конешно, вы купец первой гильдии, и конешно, у вас старинное, родовое дело, а все-таки, по-моему, по-глупому, этот наш банк, пряменько сказать, в том роде как мышеловка... Ведь я все вижу, да. Сперва-то купечество как будто и чуралось его, а потом и пошли. Дверь не затворяется -вот какое дело. |
