Да, ничего не скажешь — проветрился! И молочка попил, и на поля полюбовался. Но ему и в голову не могло прийти, чем закончится эта идиллия. Выстрелы, блеск ножа, кисет, веревка с плетня, записка для Пашки посреди чисто выскобленной столешницы и потом дежурка, и чемодан, и все остальное.

Стрепетов перечитал телефонограмму и в предпоследней фразе вычеркнул слово «срочно». Надо думать, ребята из Магаданского угрозыска и так не заставят себя ждать. Сегодня там будет радость. Разве могли они предположить, что вместо сведений о какой-то завалящей посылке получат Васятина собственной персоной?!

Появился Кока.

— Ба, Стрепетуша! — сказал он, удивленно приостанавливаясь на пороге. — Что сей сон означает?

Стрепетов нарушил неписаный устав. Вечером можно было засиживаться на работе сколько угодно — столько, сколько требовали дела. Но по утрам полагалось приходить от без пяти до без одной минуты десять... и ни секундой раньше. Таков был стиль.

— Да вот левая работенка подвернулась. Так сказать, заказ со стороны.

— Это не аргумент, — произнес Кока размеренно и скрипуче, «под Головкина». — Это не аргумент и не может служить оправданием.

Он посторонился, пропуская входившего Тимохина.

— Кстати, где ты вчера пропадал? Тебе обзвонились из прокуратуры.

— А кто звонил?

— Звонил Таргис. Но ты, по-моему, уклоняешься от ответа.

— Вчера... — Стрепетов прикрыл локтем телефонограмму. — Вчера, да как тебе сказать... прохлаждался на лоне природы.

При Кокином нраве оставить безнаказанным явное умолчание о чем-то интересном было немыслимо. Однако он ничего не сказал и отошел к своему столу. Это значило, что он огорчен. Огорчен и обижен, как случалось всегда, когда он чувствовал, что Стрепетов отстраняется от него пустой болтовней. «Ладно, обойдется», — мысленно отмахнулся Стрепетов и придвинул к себе новый лист бумаги.

«Начальнику след. части Головкину А. А., — написал он. — Рапорт.

Доношу, что мной в соответствии с полученным для исполнения отдельным требованием был совершен выход по месту жительства...»

Кока шуровал в сейфе и складывал в папку какие-то бланки и сцепленные скрепочками листы.

— Куда собрался?

— Тюрьма по мне плачет. В десять тридцать назначен один джентльмен удачи на психэкспертизу... — Он подозрительно покосился из-за плеча. — Чему так нежно улыбаешься?

— Ничему. Впрочем, тебе.

— С какой еще стати?

— Просто. Смотрю вот и радуюсь.

Кока вдруг возмутился.

— Слушай, что на тебя наехало? Сдурел совсем!.. Пардон, мамзель, — последнее относилось к Раисе, с которой он столкнулся в дверях.

— Накурили! — проворчала Раиса вместо приветствия. — И когда успели?

По-мужски, без зеркала прошлась гребенкой по коротким волосам, посмотрела на часы.

— Минут через двадцать ко мне потянутся девочки, одна другой краше. Отдел трикотажа, торговля из-под прилавка... Неохота сегодня работать. Жара.

«...выяснилось, что Суханов П. П. находится в настоящее время у своей родственницы в деревне Сосновка...»

— Знаешь, Стрепетов, в отделении ругаются. Говорят, брал вчера Стрепетов мотоцикл, а вернул весь заляпанный кровью.

— Ничего, оботрут.

«...куда мною был совершен выезд с целью допроса Суханова...»

— А в чем все-таки дело?

— Отвозил одного дядю в КПЗ.