— А чего нам стоять? Я же говорю: идем, разговариваем, разные матчи вспоминаем, кто за кого болеет...

— Понятно. Шли.

«А кто же тогда, скажи мне, стоял возле развороченного сугроба?»

— Шли, разговаривали. Может, курили, жевали что-нибудь, конфеты сосали?

«Тон деловитый, в самый раз. Мелкое любопытство плюс служебное, рвение».

— Это точно, — удивился парень. — Васька конфеты ел. Такой лоб — и конфеты жрет!

— Курить бросил? — предположил Стрепетов, охотно заражаясь недоумением парня.

— Нет, курящий.

— Папиросы, сигареты?

«Быстренько, небрежно».

— Вроде сигареты.

— А вы?

— Я — «Беломор». А... что?

— Да просто так, к слову.

«Поболтать хочется, разве не видишь?»

— Я тоже «Беломор» уважаю. Лучшее курево для понимающего человека.

«Значит, точно: Васькины сигареты и конфетная бумажка, его — изжеванный «Беломор». Вещдоков — хоть музей криминалистики открывай. Только что я с ними делать буду, непонятно. Многое непонятно. В первую очередь — сам парень».

Стрепетову все время казалось, что он допрашивает другого человека — не того, которому накладывал жгут позапрошлой ночью при слепящем свете фар. Только и было в нем знакомого, что крупный нос с горбатой переносицей, белевшей оттого, что кожа здесь туго обтягивала кость.

— Вернемся к делу. Он подошел, а потом? Вспомните поподробнее.

— Да мы на него и внимания не обратили. Что на него смотреть? Идем разговариваем...

«Сто раз слышал. Опять, словно мяч об стенку».

— Ясно. Но с чего же началось?

— Да ни с чего...

«Помолчи, я подожду».

— ...Он поперся на нас и нарочно толкнул.

«Ага, появилось новое слово «нарочно».

— Ну, я его, извините, обложил. Только-только мы отошли — он машинку выхватил и как пальнет! Я с копыт долой. Васька побежал звонить...

«Стой, стой! Когда не нужно, ты вдруг заторопился».

— Кого именно толкнул?

— Да обоих.

— И сильно?

— Порядочно.

— Вы не упали?

— Ну, это кишка тонка, чтобы я от него в снег летел! — руки на одеяле сжались в тяжелые кулаки.

«Это я спросил только для протокола. И без того уверен, что в снег летел не ты и не Вася».

— А где он прятал пистолет, случайно не заметили?

«Грациозно, на цыпочках. Это и о расстоянии, и о том, стоял ли он к стрелявшему лицом, — изящно спрошено».

Снова пауза. Умение слушать начинается, наверное, с умения молчать.

«Правильно, что я заглох. Теперь пауза начала давить его, а не меня».

— Откуда же заметить? — медленно сказал парень. — Он ведь сзади. Оглянуться не успели, как пальнул.

«Положим, оглянуться ты успел... Начнем с другого конца».

— Когда он вас толкнул...

«Интересно, удается ли мне скучающее, лицо?»

— Ну?

— Вы, конечно, дали сдачи.

«Конечно, некоторый нажим. Ну да шут с ним!»

Парень оторвался от созерцания потолка, глаза его сузились и коротко резанули Стрепетова — два черных лезвия в опушке прямых ресниц.