— О, черт! — сказала Кристина-Альберта.

— Вот именно. Я сделаю все, что смогу, чтобы получить особое разрешение. Я добрался до самого директора. Но он держался странно. То есть был весьма любезен и благожелателен, но он крутит. Не говорит ни «да», ни «нет». Непонятно! Днем я свободен, но завтра занят. Я собирался прямо поехать к нему, к директору, хочу я сказать, чтобы побеседовать с ним после обеда. «Лучше через день-другой», — говорит он. Будем надеяться, что он не скрывает ничего неприятного. Затем обещал позвонить мне позднее и сразу положил трубку. Так что будьте наготове. Какой номер вашего телефона?

— У меня его нет. Вам придется телеграфировать.

— Или я поймаю такси и заеду за вами. Простите, что я заставляю вас ждать, Кристина-Альберта.

— Ничего, если это поможет добраться до папочки.

— Договорились!

В трубке щелкнуло.

Телеграмма пришла через два часа — два часа, которые были заполнены бесконечным спором с Фей о Шореме. Кристина-Альберта прочла: «Ваш отец не появился он убежал утром на рассвете в шлепанцах и халате и о нем ничего не известно если он не приходил встречаемся на вокзале Виктории в два-семь на Камердаун-Хилл позвоните 0247 если он там».

Но мистер Примби никуда не пришел. Он исчез.

Кристина-Альберта, изумленная и ошеломленная этим новым исчезновением, поехала с Дивайзисом в Каммердаун-Хилл. Директор был ошеломлен куда меньше их. Саргона хватились в час завтрака, и все указывало, что он просто ушел из приюта. Подобное случалось и раньше. Санитары позволили себе вздремнуть на дежурстве и получат выговор. Ну, а удивляться… директор не собирался удивляться. Сумасшедшие часто уходят и не могут найти дорогу назад или убегают, но власти не поднимают особого шума, если они не опасны. И насколько возможно, стараются, чтобы это не попадало в газеты.

— Это ведь не Портленд, — сказал директор. — Обычно они возвращаются. Даю ему день. Возможно, он уже идет назад. Или прячется где-нибудь в миле отсюда. Я опасаюсь только простуды. Пневмония — наиболее обычная смерть сумасшедших. Но для этого времени года совсем тепло. Такого октября сто лет не выпадало.

Ему гораздо больше хотелось поговорить с Дивайзисом о реформе приютов, убедить его, что он — весьма прогрессивный и способный директор, чем обсуждать конкретно мистера Примби.

— Мы делаем что можем, — сказал он. — Но мы связаны крайней экономией, которую вынуждены соблюдать. Санитары самые плохие, но и тех не хватает. Общественное равнодушие к душевнобольным чудовищно. Все, включая близких родственников, стараются попросту забыть о них.

— Но как Примби сумел выбраться? — спросил Дивайзис. — Ведь территория окружена стеной со всех сторон, не так ли?

— Как и во всем, что касается закона о сумасшествии, лицевая сторона выглядит лучше изнанки, — сказал директор. — Но практически мы своего рода стеной окружены. Когда-то тут был помещичий дом с огороженным парком. А одно время — в восемнадцатом веке — тут помещалась школа для мальчиков.

Он показал им из окна над крышами служб пределы сада и фермы за ними, спускающихся к ручью и отделенных от дороги стеной, а также старыми дубами и терновником.

— Лично я, — сказал директор, — признаю необходимость кардинальнейших реформ в самое ближайшее время.

— Хотелось бы знать, не может ли пролить свет на это кузен Уиджери, — сказал Дивайзис.

— Уиджери?

— Вчерашний посетитель.