– Жани, гляди! – воскликнула Зося и указала на паром, идущий в порт. – Это наш или нет?

– Трудно сказать.

Четыре года назад, после маминой смерти, я потратила баснословную сумму на то, чтобы переправиться в этот город из Алиньи, нашей маленькой деревеньки, расположенной выше по побережью.

Дорога заняла пять дней. Зося предавалась мечтам о всяких безделушках, которые накупит себе в Дюрке, – о кружевных перчатках без пальцев, о полосатых баночках с розовым кремом, которым ее мазала маман. А с моих губ не сходила улыбка – я верила, что моя жизнь вот вот забьет ключом.

Но стоило нам сойти на берег, и сказке пришел конец. На пристани толпились люди. Зосе было всего девять, и я не отпускала ее от себя ни на шаг. Тогда то я вдруг отчетливо поняла: все, кто мне дорог, или погибли, или остались в Алиньи. А мы попали вдвоем в чужой город – и все из за меня.

Отъезд был ошибкой. Последние месяцы я старательно копила на возвращение в Алиньи. Учитывая, как мало получалось откладывать, мне даже думать не хотелось, сколько времени уйдет на сбор нужной суммы. А вот если устроиться в отель, глядишь – и удастся вернуться домой на несколько лет быстрее.

От этой мысли перехватило дыхание, и живительные, золотые воспоминания о доме накрыли меня с головой. Я чувствовала под ногами неровную мостовую, по которой бегала ребенком, объевшись клубники, собранной с пышных летних кустов.

– Пошевеливайтесь! – рявкнула бледная женщина с накидкой из выдры в руках и отвлекла меня от мыслей. Она обошла нас, стараясь выдержать дистанцию.

Зося подцепила несколько дырочек на своем платье – самом лучшем из всех, что были.

– Она, наверное, решила, что мы из под причала вылезли. Все сегодня такие нарядные.

Я сняла свою помятую лиловую шляпку. Выглядела она жутко старомодно, но ничего лучше не нашлось. Я наклонилась и надела ее на голову Зосе, точно корону.

– Самые нарядные тут мы, мадам! – объявила я, и сердце радостно подскочило при виде ее улыбки. – Прибавим шагу! Сам метрдотель ждет нас на чай!

Мы прошли мимо доков и углубились в город. С карнизов домов свисали целые гирлянды фиолетовых флажков, а каждый порог украшали зеленые и розовые гвоздики. Такого пышного празднества я еще не видела – и все в честь отеля!

– Сколько же тут народу! – Зося хихикнула, когда мы завернули за угол по соседству со знаменитым проулком. – Даже ног своих не вижу!

Я отдернула ее от большой толпы, спешащей нам навстречу.

– Смотри вперед, а не то твои хорошенькие ножки кто нибудь отдавит! Сама же потом будешь жаловаться!

Зося закружилась на месте.

– Не буду! Ничего не испортит мне настроения!

– Не хватало еще потеряться, – проворчала я. Одна мысль о том, что толпа может нас разлучить, всегда будила во мне тревогу.

– Охота тебе все веселье портить?

– У меня ведь есть правило: до обеда никакого веселья! – шутливо напомнила я.

– Ты это всерьез?..

– Пойдем уже, – сказала я и потащила ее за собой на площадь, где выступали уличные актеры в атласных сорочках и масках из папье маше. Зося отшатнулась, когда навстречу ей выскочила одна из актрис. Из под маски у нее лились, точно слезы, струйки алой краски, и она распевала песенку:

«Как то раз сюминар колдовство применил

И жену в погребальный костер обратил!

Он ей выжег глаза, он ей кости спалил,

И бедняжке конец наступил!»

Мне не раз доводилось слышать эти строки. Про сюминаров по прежнему слагали сказки и песни, хотя в этих краях их давно никто не видел.