— Да. И если вы возьмете на себя труд установить этот факел у алтаря, я тоже переоденусь. Браслеты на месте?

— Два серебряных и один из черного стекла. Они завернуты, как вы повелели.

— Рад слышать. Вам это зачтется.

Де Ла Сеньи усмехнулся.

— Меня сейчас манит только одно. Могу я надеяться на какие-то льготы?

Он небрежным кивком указал на Мадлен, притянутую веревками к доскам.

— Возможно. Раз Тит мертв, это вполне возможно.

Сен-Себастьян величаво кивнул и зашагал к нише.

Когда он вернулся, все члены круга уже ожидали его. Только подвыпивший Шатороз все еще продолжал возиться с одеждой.

— Узники пробудились?

Барон прошел к алтарю. Теперь он был просто великолепен. Полураспахнутый красный шелк облачения открывал взорам собравшихся стройное, мускулистое тело атлета, почти не затронутое годами. Властность, являвшаяся его главной чертой, вышла сейчас на передний план, ибо ее уже не скрадывал лоск светского одеяния. На груди главы сатанинского круга поблескивали зловещие символы: пентаграмма и перевернутый крест.

— Еще нет, но девушка просыпается.

— Их надо взбодрить. Через четверть часа мы начинаем.

Сен-Себастьян отвернулся, казалось совсем не заботясь, выполнят его повеление или нет. Он был уверен, что выполнят: вокруг узников уже хлопотали.

Боврэ приосанился и, подступив к приятелю, развязно спросил:

— Ты доволен, Клотэр?

Сейчас этот низенький человечек вовсе не выглядел тем франтоватым глупцом, за какового многие его принимали. Облачение из черного шелка переменило шута, в маленьких глазках светились жестокость и злоба.

— Я еще не вкусил ее. Но скоро. Скоро.

— Что насчет Робера? Ты подумал о нем?

— Ну разумеется, я подумал.

Сен-Себастьян рассеянно потеребил пентаграмму.

— Тебе это понравится, мой дорогой.

— Я надеюсь.

Боврэ придвинулся к собеседнику и еле слышно сказал:

— Этот мой племянник — он изрядный осел.

— Мне тоже так кажется, — промолвил Сен-Себастьян, склонив голову набок. — Создается впечатление, что он слишком глуп, чтобы жить.

— Совершенно с вами согласен.

Боврэ поклонился и отошел. Сен-Себастьян повернулся к узникам, которые все еще спали. Он вознамерился выбранить своих подчиненных, но не успел. Несчастных уже поливали водой из кувшина. Девушка всхлипнула, маркиз замычал.

— Ну хорошо, господа. Время не терпит.

Он сделал два шага и хлестко ударил Мадлен по груди, потом, усмехнувшись, отвесил ей пару пощечин. Девушка вскрикнула и открыла глаза. На лице Сен-Себастьяна появилось довольное выражение.

— Да, дорогая моя, — сказал он тихо и вкрадчиво. — Это опять я. Я никуда не ушел, и ты от меня не сбежала.

Мадлен охватил ужасающий холод, способный, казалось, обратить в лед стекающие по ней струйки воды.

— Сен-Жермен, — прошептала она в отчаянии. — О, Сен-Жермен…

Сен-Себастьян изобразил на лице величайшее изумление.

— Ты тоскуешь по этому лживому щеголю? — Он поднял руку и ударил ее по лицу. — Теперь я твой хозяин! И зовут меня Сен-Себастьян.

Барон ущипнул пленницу за сосок, высокомерно выпятил челюсть и неспешно прошествовал к алтарю.

— Он тоже очнулся, — подобострастно хихикая, забормотал Эшил Кресси. — Стоит к нему притронуться, как он тут же шипит. Вот, поглядите!

Он ткнул пленника пальцем.

— Великолепно, Эшил. У вас будет возможность поучить его хорошим манерам.

Барон усмехнулся и возложил свою руку на холодные гениталии узника.