– Я знаю, что я говорю! Я все знаю!

– Да ничего ты не знаешь!

Вадим выскочил из кухни, Варвара Сергеевна услышала, как хлопнула входная дверь. Слезы злости и какой-то обиды душили ее. Ее гнев был направлен против тех обстоятельств, которые нарушали порядок, придуманный ею для своей семьи. Что-то совсем чужое, противное ей Вадим принес в дом. И он сам, и эта Галя, и эта неизвестная квартира казались Варваре Сергеевне чем-то непорядочным, грязным и гадким.

В этот день к ужину Вадим не пришел. Варвара Сергеевна не решилась рассказать мужу о случившемся скандале. Алексей Владимирович был усталый, немного раздраженный. Юра и Аня, приехавшие из бассейна и занятые своими проблемами, отсутствия брата не заметили. Варвара Сергеевна, уже немного раскаивающаяся в своем поступке, начала волноваться. Мысленно она себя подстегивала всякими придуманными доводами, но здравый смысл подсказывал, что она перегнула палку. Около двенадцати ночи Алексей Владимирович вдруг вспомнил о Вадиме.

– Где математик? На свидании? Не поздно ли?

– Скоро будет, он сегодня ушел уже к вечеру, – небрежно ответила жена, но муж ее непривычное спокойствие понял правильно.

– Что случилось? Говори.

В следующие пятнадцать минут, запинаясь и краснея, Варвара Сергеевна все рассказала.

– Ты сам понимаешь, чем это все может закончиться!

– Понимаю, – неожиданно спокойно ответил Алексей Владимирович. – Тем, что сын, и так забитый твоими дурацкими амбициями и оттого заполненный комплексами, совсем превратится в «филина». Будет в своем дупле сидеть и глазами сверкать. Что ты прицепилась? Не могла как-то хитрее, ловчее? Пригласила бы их к нам, разговорила бы, может быть, и эта Галя понравилась бы? Во всяком случае, все было бы спокойнее. А теперь что? Где он?

– Я не знаю. – Варвара Сергеевна совершенно потерялась. Ей хотелось, чтобы Вадим вернулся домой, а все сказанное в запале забылось.

– Я могу, конечно, сейчас позвонить Николаю Кузьмичу, но ты представляешь, как это будет выглядеть. Он мужик порядочный, он слова никому не проронит. Но…

Варвара Сергеевна все понимала. Оставалось только надеяться на сознательность Вадима.

А Вадим, поругавшись с матерью, пошел в сторону зоопарка. Это место было связано у него с отцом – туда первый раз привел его Алексей Владимирович. Весь тот летний день, который Вадим запомнил навсегда, они провели вместе. Ходили от вольера к вольеру, ели мороженое и бублики. Газированной воды было выпито столько, что пуговица на шортах Вадима постоянно расстегивалась. Алексей Владимирович полдня носил сына на плечах. Это было так восхитительно! С тех пор ни разу столько времени вместе они не провели. Став старше, Вадим заимел обыкновение приходить сюда и сидеть на скамейке. Здесь читал книжки, здесь иногда с друзьями они замысливали проказы, сюда они приходили вместе с Галей. Почему заволновалась так мать, Вадиму было понятно. Он был сообразителен и обладал способностью просчитывать людей и ситуации, как иные просчитывают коммерческую выгоду. Будучи наблюдательным и взрослым не по годам, он отлично понимал, что мать боится. Это чувство определяло все ее с ним отношения. Раньше она боялась, что он скажет что-то невпопад или промолчит, когда надо рассыпаться в звонких детских словах. Потом она боялась, что он не так оденется, не так ответит в школе, не туда будет ходить, не с тем будет дружить. Вадим поначалу удивлялся разнице в отношениях – к младшему брату Юре мать была снисходительна, ему прощалось очень многое. Повзрослев, он понял, что Юра был матери понятен, в то время как он оставался для нее загадкой. Поменяться Вадим не мог, как ни старался. Ему было хорошо с учебниками математики, с другом Бочкиным, а теперь еще и с Галей Бадровой.