Другой человек — стриженный под бобрик, с вросшей в туловище шеей, с грудной клеткой, не уступавшей по размерам пивной бочке, — упорно совал под нос Шкандыбаеву мятую бумажку, в которой тот не без труда признал счет.
В счете была какая-то несуразица, что-то они там перепутали в своей ресторанной бухгалтерии. Пятьсот десять долларов… Какая-то чушь! Если столько платить в ресторанах, проще купить себе собственный!
Шкандыбаев не без достоинства заявил, что ожидает друга, президента крупнейшей международной компании, и предъявил свои визитные карточки, отчего-то не произведшие на настырных ресторанщиков ни малейшего впечатления. Впрочем, после слов о друге, обязанном заплатить по этой сомнительной бумажке, оппоненты как-то синхронно и гнусно усмехнулись, после чего Шкандыбаев был препровожден в подсобное помещение и подвергнут омерзительному обыску, сопровождаемому площадной бранью.
Далее были странные ощущения каких-то непонятных перемещений в пространстве, когда пол менялся местом с потолком, а свет с мраком, и эхом звучал в голове Шкандыбаева его же собственный крик:
— Я вице-президент! Я учредитель!.. У меня проект! Я беру вас в долевое участие!
Затем вновь наступил период затмения. Очнувшись от него, Шкандыбаев обнаружил себя в заставленном картонными ящиками подвале, лежащим на драной, нестерпимо воняющей кошками дохе, с наручниками на лодыжках.
Мгновенно вспотев от ужаса, он издал нечленораздельный звук, который с натяжкой можно было отнести к призыву о помощи, но на этот глас вопиющего явился отнюдь не ангел-спаситель, а, напротив, демон из вчерашнего кошмара: человек-бочка с боксерским бобриком. Вслед за ним в подвал шагнули еще двое широкоплечих атлетов с циничными физиономиями.
— Очухался, вице-президент? — саркастически изрек человек-бочка, освобождая Шкандыбаева от наручников. — Ну и видок у тебя… Просто скульптура Церетели! Теперь слушай новости: мусорам вчера мы тебя сдавать не стали, паспорт твой у нас… На сколько нагулял, помнишь? Нет? Вот, ознакомься. — Он вручил Шкандыбаеву вчерашнюю бумажку.
— Но мы же просто физически не могли на такую сумму… — еле ворочая шершавым, как наждак, языком, пролепетал Шкандыбаев.
— Значит, совершен подвиг, — сказал оппонент. — И возражать не советую…
Он выдержал паузу, которую заполнил внушительной репликой его коллега:
— Будешь тут тявкать, пустим тебя на котлеты. Или на пельмени. Цех у нас через стенку…
— Так будем препираться? — спросил человек-бочка ленивым голосом.
— Нет, поймите… Я просто поражен… Такая сумма…
— Слушай, — раздраженно прикрикнул на Шкандыбаева третий ресторанный служащий, — я тебе ща в табло пробью, этим дело и кончится!
— Хорошо, хорошо, я заплачу…
— Вот так оно лучше. Плюс пятьдесят долларов за ночлег и за моральный ущерб.
Вопрос о первенстве морального ущерба нуждался в явной дискуссии, но начать ее Шкандыбаев отчего-то не решился. Им овладело покорное коровье безразличие.
— Принесешь деньги сегодня, — миролюбиво продолжил собеседник, считай, легко отделался. Пиши, кстати, расписку: я, такой-то, должен ресторану такому-то за неоплаченный ужин… И учти, начнешь вилять, счетчик будет работать так: десять процентов за пропущенный день. Усек? — Он поднес к носу Шкандыбаева литой кулак.
Шкандыбаев понуро кивнул.
— Ну, ждем!
Претерпевая немыслимую в своей жестокости похмельную муку, Шкандыбаев поплелся к метро, стараясь не смотреть в глаза прохожих.
Так… Как ни верти, а платить этим гангстерам придется. |