Гражданский брак — это вообще не семья, это сожительство. Это просто сексуальные партнеры, которые живут под одной крышей. Иначе к этому нельзя относиться. Та пара сказала мне: «Мы поняли, что сами себя загнали в тупик. Выхода из этого тупика нет, поэтому мы и расстались. И сейчас начнем заново строить отношения с кем-то другим, возможно, даже друг с другом».

Если мужчина ухаживает за женщиной, но ведет себя недостойно, обижает, унижает, она должна его первой послать — сказать, что не хочет таких отношений. Это поможет мужчине измениться и повысит ее самооценку.

В чем подвох. Причины сожительства

Люди не понимают всего этого и продолжают жить в гражданском браке. Ладно бы так. Но откуда взялся взрывной рост числа таких историй?

Все это случилось потому, что все больше и больше юношей оказывались не в состоянии (не захотели) становиться зрелыми мужчинами. Будучи незрелыми, они все рано получали от своих сверстниц общение, регулярный секс и полное обслуживание (уборка, готовка и прочее). Почему женщины все это делали? Потому что хотели замуж.

В Соединенных Штатах до 70-х годов гражданских браков было всего два процента. И то это были какие-то товарищи нетрадиционной ориентации. Но сейчас ситуация очень сильно изменилась. И, к сожалению, философия таких отношений очевидна, логична и понятна. Что нас заставляет их так строить? В чем прелесть гражданского брака?

Мы думаем, что законный брак — это ненужная, удушающая формальность, которая только портит страстную, чистую любовь молодой пары.

Тут каждое слово — бриллиант. Так все романтично. «Любовь нас вместе удержит, потому что это Любовь. Нам не нужна бумажка от государства для того, чтобы быть счастливыми. Если мы остаемся вместе из-за того, что нас объединяет какая-то бумажка от каких-то неясных людей, которые нас где-то записали, то это не любовь, это ерунда».

Благодаря своей романтической, идеалистической привлекательности такое отношение к гражданскому браку завоевало молодежь. В Америке это было в 70–80-е, а у нас — в 90–2000-е.

Но на протяжении всего этого времени молодые люди все равно сообщали социологам, что брак и семья были для них приоритетными жизненными целями.

Есть интересные исследования по поколениям. Все поколения разделены — X, Y, Z. Я, например, вдруг выяснил, что я — представитель поколения X, 60–80-х. Я 1972 года, как раз попал в эту историю.

В то время в Америке, — откуда это потом пришло и к нам в Россию, — это поколение наблюдало рекордное количество разводов своих родителей.

Но, несмотря на позитивные заверения их родителей (те при разводе говорили: «Это нормально, теперь будет лучше»), дети не видели в этом ничего здорового и того, что становилось лучше. Все говорили «теперь мы свободны», но вели себя так, как будто были очень сильно разочарованы.

Большинство вспоминает о разводе своих родителей как о крайне болезненном, разрушительном событии. У нас эта волна покатилась чуть позднее, в 90-е.

И у того поколения сложилось естественное мнение, что разводы — это очень плохо и больно. То есть по большому счету развестись можно легко, но мы все понимаем, что это плохо…

Да, конечно, после развода люди некоторое время испытывают облегчение, даже кайф — примерно, как когда долго ходишь в тесных туфлях, а потом, наконец, их снимаешь. Только это какой-то странный кайф.

Поэтому современные люди все равно желают вступать в брак. И даже сильнее, чем представители других поколений. Но они не хотят испачкать этот белоснежный ковер семейной жизни разводами, проблемами. Потому что видели, как это происходило у родителей.

То есть люди очень хотят сделать все правильно.