Редьярд Киплинг. Откуда у кита такая глотка
Это было давно, мой милый мальчик. Жил-был Кит. Он плавал по морю и ел рыбу. Он ел и лещей, и ершей, и белугу, и севрюгу, и селёдку, и селёдкину тётку, и плотичку, и её сестричку, и шустрого, быстрого вьюна-вертуна угря. Какая рыба попадётся, ту и съест. Откроет рот, ам — и готово!
Так что в конце концов во всём море уцелела одна только Рыбка, да и та Малютка-Колюшка. Это была хитрая Рыбка. Она плавала рядом с Китом, у самого его правого уха, чуть-чуть позади, чтобы он не мог её глотнуть. Только тем и спасалась. Но вот он встал на свой хвост и сказал: — Есть хочу! И маленькая хитренькая Рыбка сказала ему маленьким хитреньким голосом: — Не пробовало ли ты Человека, благородное и великодушное Млекопитающее? — Нет, — ответил Кит. — А каков он на вкус? — Очень вкусный, — сказала Рыбка. — Вкусный, но немного колючий. — Ну, так принеси мне их сюда с полдесятка, — сказал Кит и так ударил хвостом по воде, что всё море покрылось пеной. — Хватит тебе и одного! — сказала Малютка-Колюшка. — Плыви к пятидесятому градусу северной широты и к сороковому градусу западной долготы (эти слова волшебные), и ты увидишь среди моря плот. На плоту сидит Моряк. Его корабль пошёл ко дну. Только и одёжи на нём, что синие холщовые штаны да подтяжки (не забудь про эти подтяжки, мой мальчик!) да охотничий нож. Но я должна сказать тебе по совести, что этот человек очень находчивый, умный и храбрый. Кит помчался что есть силы. Плыл, плыл и доплыл куда сказано: до сорокового градуса западной долготы и пятидесятого градуса северной широты. Видит, и правда: посреди моря — плот, на плоту — Моряк, и больше никого. На Моряке синие холщовые штаны да подтяжки (смотри же, мой милый, не забудь про подтяжки!) да сбоку у пояса охотничий нож, и больше ничего. Сидит Моряк на плоту, а ноги свесил в воду. (Его Мама позволила ему болтать голыми ногами в воде, иначе он не стал бы болтать, потому что был очень умный и храбрый.)
Рот у Кита открывался всё шире, и шире, и шире и открылся чуть не до самого хвоста. Кит проглотил и Моряка, и его плот, и его синие холщовые штаны, и подтяжки (п о ж а л у й с т а, не забудь про подтяжки, мой милый!), и даже охотничий нож. Всё провалилось в тот тёплый и тёмный чулан, который называется желудком Кита. Кит облизнулся — вот так! — и три раза повернулся на хвосте. Но как только Моряк, который был очень умный и храбрый, очутился в тёмном и тёплом чулане, который называется желудком Кита, он давай кувыркаться, брыкаться, кусаться, лягаться, колотить, молотить, и хлопать, и топать, и стучать, и бренчать, и в таком неподходящем месте заплясал трепака, что Кит почувствовал себя совсем нехорошо. (Н а д е ю с ь, ты не забыл про подтяжки?) И сказал он Малютке-Колюшке: — Не по нутру мне человек, не по вкусу. У меня от него икота. Что делать? — Ну, так скажи ему, чтобы выпрыгнул вон, — посоветовала Малютка-Колюшка. Кит крикнул в свой собственный рот: — Эй, ты, выходи! И смотри веди себя как следует. У меня из-за тебя икота. — Ну нет, — сказал Моряк, — мне и тут хорошо! Вот если ты отвезёшь меня к моим родным берегам, к белым утёсам Англии, тогда я, пожалуй, подумаю, выходить мне или оставаться. И он ещё сильнее затопал ногами. — Нечего делать, вези его домой, — сказала хитрая Рыбка Киту. — Ведь я говорила тебе, что он очень умный и храбрый. Кит послушался и пустился в путь. Он плыл, и плыл, и плыл, работая всю дорогу хвостом и двумя плавниками, хотя ему сильно мешала икота. |
