Туолин выхватил меч. Ронин и Кири — тоже. Вокруг царил настоящий бедлам.

Солдаты, толкаясь, разбирали оружие. Костры колыхались и рассыпались искрами, как при сильном ветре, хотя воздух был неподвижен.

Со стороны луга на лагерь наплывал туман; от надвигающегося противника, уже преодолевшего передовые дозоры, исходила ужасная вонь. Кривые мечи со свистом описывали круги, как смертоносные серпы, готовые собрать кровавый урожай этого колдовского лета.

Тощие воины раскручивали цепи с шарами, свистевшими в ночном воздухе, без разбора рязящими плоть и кости, и стоны умирающих мешались с противным хлюпаньем и хрустом.

Ронин с криком прыгнул вперед, держа меч двумя руками, и принялся сокрушать плосколицых, уже устремившихся на него. Ошеломленные, они с пронзительным визгом сбились в кучу, и Ронин шагнул в самую гущу, нанося косые удары. Рубанув одного из противников между шеей и ключицей, он резко дернул мечом и одним движением обезглавил следующего.

Рядом с ним оказались Туолин и Кири, работавшие мечами, словно косами в жатву. Ронин сосредоточился, медленно продвигаясь вперед. Его сверкающий, обагренный кровью клинок пел песню смерти. Он рубил и колол без остановок; сердце бешено колотилось в груди, в его руках играли силы разрушения, и он разил напирающего противника, не обращая внимания на происходящее вокруг; он рубил и рубил конвульсирующие тела, обдававшие его горячей и липкой жидкостью. Мышцы его ходили ходуном, покрытые тонкой пленкой пота, забрызганные кровью врагов, а он улыбался с угрюмой радостью. Он рассек одного воина от плеча до пояса и тут же проткнул другого, отведя меч назад.

Кири, наблюдавшая за ним с ужасом и восхищением, чуть не пропустила удар, но в последнее мгновение все же успела отбить его и отвернулась от Ронина, полностью переключив внимание на своих противников.

Позади слышался резкий голос риккагина Во, отдающего команды. Отовсюду бежали солдаты, пытаясь построиться в оборонительные фаланги, но все их попытки ничего не давали — противник неумолимо продвигался вперед. За ним по пятам наползал туман, обжигавший солдат риккагина леденящим холодом. Плосколицых стало заметно меньше, но теперь в наступление рванули тощие. Людей риккагина они уничтожали с ужасающей сноровкой. Помимо шаров на цепях у них были еще и круглые железные щиты, казавшиеся слишком тяжелыми для таких хлипких с виду фигур, но с их помощью тощие отражали большую часть ударов, одновременно размахивая шипованными шарами, описывавшими в воздухе короткие дуги и врезавшимися в цель с поразительной силой.

Ронин чувствовал себя захваченным темным потоком, словно он был уже не отдельной личностью, а какой-то безвольной щепкой, попавшей в течение. Он косил вражеских воинов, как траву, но каждый раз место павших занимали другие, словно смерть одного призывала к жизни двух других.

Ронин пробивался вперед. Идти становилось все труднее, ноги вязли в кровавой каше изрубленных тел и вывалившихся внутренностей, но он все же сумел прорваться на луг к тощим воинам с головами-черепами. Туолин с Кири тоже не отставали. Огромный меч риккагина разил врагов наповал. В левой руке он держал кинжал с изумрудной ручкой: им он наносил и отбивал удары. Императрица тоже орудовала мечом с непревзойденным мастерством; ее нагрудник блестел от крови, ее разметавшиеся черные волосы темным облаком окружали лицо.

Разрубив могучим ударом еще одну бочкообразную грудь, Ронин прорвал окружение широколицых; впервые за время боя вокруг него образовалось свободное пространство. В неподвижном воздухе посвистывали шипованные шары. Рухнул последний солдат риккагина, голова у которого разлетелась, как орех; Ронин вглядывался сквозь ночную тьму в мертвенно-бледные ухмыляющиеся физиономии с бесформенными дырками вместо глаз.