Она взглянула на красные цифры электронного будильника, показывавшие пять минут одиннадцатого, и снова посмотрела на Лавкрафта.

— Гейл. А разве в это время вы не должны быть в школе? Я думала, ваша адская неделя  уже прошла. — Она стояла у дверей, засунув руки в карманы халата.

Беглый осмотр закончился. Лавкрафт повернул голову и улыбнулся хозяйке.

— Нет, испытание еще впереди. «Акулы» готовятся. Первая встреча тренеров состоится днем.

Войдя в гостиную, Лавкрафт тут же увидел незатейливую кухню, стерильно чистую ванную и часть спальни с неубранной двуспальной кроватью. Лишь смятые простыни говорили о том, что здесь живет человек из плоти и крови. На полу лежал декоративный коврик. На окнах красовались не женственные шторы с ламбрекенами, а жалюзи, защищавшие квартиру от яркого утреннего солнца. Никаких ящиков и коробок, как бывает у только что переехавших.

Она живет здесь уже давно. Но где же безделушки, которые перевозят с квартиры на квартиру, смешные сувениры, которые люди собирают и ставят на видное место? Ничего, кроме дешевой репродукции в рамке, висящей над простеньким диваном. Остальные стены такие же голые, как в соседней пустой квартире.

Согласно отчетам, доктор Нортон переехала сюда из Далласа два с лишним года назад. Она поступила умно и приняла предложение правительства два с половиной года проработать в маленьком приморском городке. За это ей списывали большую часть стоимости обучения в университете. Согласно сведениям, полученным Лавкрафтом в банке, два уик-энда в месяц доктор Нортон работает в окружной больнице за дополнительную плату. Кроме того, он знал, что после гибели родителей пятнадцатилетняя Гейл осталась без гроша в кармане и что ее растил брат, которому в то время было восемнадцать. Другой родни у них не было. Именно этим объясняется их привязанность друг к другу, грозившая Эндрю тем, что на самом неприятном для Бюро деле появится красный штамп: «Закрыто».

Он мог сказать о Гейл Нортон по крайней мере одно: эта женщина боец. Эндрю восхищался этим качеством не меньше, чем умом. Даже в преступниках, которых ловил. Да, орешек крепкий… И все же она заговорит. До сих пор Ослушник Лавкрафт раскалывал всех.

— Телефон в кухне, — сказала она. — Висит на стене у окна.

— Спасибо. — Он отправился в кухню. Подошвы кроссовок неслышно ступали по деревянным половицам. Интерьер кухни оживлял лишь лежавший перед мойкой выцветший коврик с полумесяцем.

Он ждал, что Гейл пойдет следом, но услышал отчетливый щелчок закрывшейся двери. Не веря своему счастью, Лавкрафт заглянул за угол. Дверь ванной была закрыта. Очевидно, Гейл не хотела ему мешать.

Он набрал номер Бюро, дождался гудка, а затем быстро ввел свой личный код. Немного подождав, Лавкрафт услышал собственный голос, просивший оставить сообщение. Времени было мало, хотя в ванной продолжала литься вода. Он порылся в кармане, вынул перочинный нож и поддел крышку, закрывавшую микрофон.

Шум воды прекратился.

Эндрю негромко чертыхнулся, а затем заговорил сам с собой, прося телефонную компанию сделать все необходимое, чтобы включить аппарат сегодня же. Да, после часа дня ему можно будет позвонить в школу.

Он сделал паузу и сосчитал до десяти.

Тишина.

Лавкрафт чувствовал себя полным идиотом, но продолжал вести односторонний диалог.

Вынув из кармашка для часов два серебряных диска толщиной с кредитную карточку, он вставил их в микрофон и вернул белую пластмассовую крышку на место.

— Спасибо, — сказал он в трубку, когда дверь ванной открылась. — Я буду вам очень признателен. — После чего дал отбой, мысленно сосчитал до десяти и нажал шесть кнопок, убирая набранный номер из памяти телефона. Не следовало возбуждать лишние подозрения.