Так что же я делаю в этой берлоге? Беспрепятственно развиваюсь – вплоть до… И кто здесь высший? Хотелось бы думать – я…

   Усмиренный хозяин квартиры приходит в себя.

   – Ты чего, скотина? – хрюкает он, откровенно струсив.

   Вот теперь – никакой имитации, рассчитанной на перепуганного сына. Его малолетний наследник, запертый в ванной, тут же откликается: «Папа, папа, папа!» и звучно колотит чем-то в дверь – похоже, тазом. Тут тоже никакой имитации, ураган искренности. Тотальная искренность, как известно, это фундамент, на котором держится успех любого обучения. Искренность, а не квалификация педагога или способности ученика.

   Когда Щюрик пытается подняться, мой ответ следует автоматически. Захват кисти, вторая рука – партнеру на локоть, и он, падая, врезается в журнальный столик с дохлой кошкой. Что ж ему всегда не везет?! Очки его в толстой оправе слетают с носа. И вновь мой плюшевый медведь успокаивается, кашляя зубами. Тем временем я связываю ему волосатые руки и ноги длинным эластичным бинтом – ноги фиксирую в коленях и лодыжках, руки – за спиной.

   – Спятил… – выхаркивает он. – Скотина…

   Кто спятил? Да я один среди вас нормальный! Однако время для разговоров еще не пришло, урок еще не начат. Да и силы, честно говоря, вдруг кончаются…

   Я падаю в кресло. Воздуха в комнате явно недостаточно. Будет обморок, с отчаянием понимаю я. Коллапс. Ох, как некстати. Эй, есть здесь кто-нибудь Высший, не пора ли вмешаться?.. Меня рвет – прямо на их чистенький, гигиенически безупречный ковер. Чудеса. Я полагал, рвать мне уже нечем. Наверное, вышли остатки воды, которой я неумело делал себе промывание желудка, смешанные с остатками молока, которое я пил в идиотской надежде притормозить действие яда. А еще я пил марганцовку, крахмал, активированный уголь, антибиотики, даже кардиомин – дилетант, болван самонадеянный, – но поздно, слишком поздно. Так давно это было, и столько раз с тех пор меня тошнило, сначала успешно, потом безуспешно, что я чуть было не смирился… Спазмы сотрясли квартиру и утихли, оставив на месте этот проклятый сухой пыж, распирающий изнутри мою грудь.

   Нет мне освобождения. Цепи крепки…

   Я не смотрю на тело, барахтающееся под моими ногами, не слушаю, как плачет наказанный ребенок. Окно выходит во двор. Последний этаж. Там, во дворе, монотонно лает эта поганая псина, лает бессмысленно и бесконечно, однако нет сил, чтобы спуститься и убить ее…

   …Был вечер пятницы. Была конференция городского масштаба под потрясающе свежим названием «Учитель года». Подведение итогов, прости Господи их всех. «Они» – это лауреаты, разумеется. Ну, то есть не я. Разве можно признать учителем того, кто не тусуется круглые сутки в городском отделе народного образования? Нонсенс. Тем более, если этот чудак, который ставит работу с детьми выше неформальных контактов с начальством, – мужчина. В учительском деле – матриархат, господа претенденты. Первое место (вместе с навороченным компьютером и путевкой в Турцию) было отдано по традиции представителю района-организатора, манерной даме с тугим кукишем вместо прически. Второе место (кухонный комбайн и путевка в Крым) получила экзальтированная крашеная блондинка в красном платье, красном шарфике и красных туфельках. Третье место (путевка в Одессу)… ну да сие неважно. Я со своей авторской программой «Слияние трех Лун» удостоился одной гвоздики в комплекте с назидательной брошюрой. В общем, без обид. Я бы почувствовал унижение, если бы хоть кто-то в зале был выше меня.