— Клариссу убили, — перебил я, — когда миссис Куэйл находилась в постели и рядом дежурила медсестра.

Росситер хмыкнул и снова постучал по рукописи:

— Объяснение содержится вот тут, только вы его тогда не поняли. Я тоже разобрался, лишь когда прочитал вашу книгу. Если бы я был с Ридом, Сарджентом и вами, когда допрашивали старую даму, возможно, я бы сумел предотвратить гибель Клариссы. Но я свалял дурака и остался внизу. Из ваших записей видно, что миссис Куэйл вела себя совершенно последовательно. Она не знала, что судья остался жив, и только вы ей это сообщили. Она-то считала, что выполнила свою задачу. Никто не говорил ей об этом, а сама она спрашивать не смела. Затем Рид сказал — это у вас записано, — Росситер стал листать страницы, — что кто-то пытался отравить судью, но он остался жить. Это чуть ее не доконало. Вы сами пишете, что она ответила: «Пытался отравить? Вы говорите, кто-то пытался…» Это почти что признание. Она, разумеется, постаралась тотчас же загладить свой промах и перешла на излюбленную тему смерти. Смотрите, что творилось в ее голове. Первое, что пришло ей на ум после этого, — Том. Она подвела Тома. Она не сделала то, что обязана была сделать. Она начинает бормотать что-то маловразумительное, и вы уходите. До этого, кстати, она попробовала сбить вас со следа, рассказав невероятную историю о том, что «кто-то из девочек» украдкой проникал в ее комнату и не отозвался, когда она окликнула.

— Почему невероятную?

— Скоро поймете. Это вполне сочетается с тем, что она совершенно не боялась покушения, как бы она ни уверяла в обратном. Старуха, да будет вам известно, была никудышней лгуньей. Я это сразу понял, потому что я и сам такой. — Он печально помотал головой. — Потому-то я и попадаю в такие переделки. Никак не могу убедительно соврать. Приходится, стало быть, молчать, а это заставляет кое-кого думать, что я, видать, немного не в себе… Ну а что касается миссис Куэйл, то она пыталась косвенно бросить тень подозрения на Мери. Она недолюбливала Мери, потому что та всегда была очень уж непреклонная по отношению к Тому. Кроме того, у Мери, по мнению миссис Куэйл, были самые благоприятные возможности совершить преступление, и потому именно о ней старуха подумала в первую очередь.

— Случались моменты, — признался я, — когда и мне казалось, что Мери в этом замешана. Если бы не ее очевидная и огромная любовь к отцу…

— Ну да, — кивнул Росситер. — Итак, миссис Куэйл поведала свою историю. Сказала, что боится отравления. Ей приносят обед, она говорит, что слышала подозрительный шум в комнате. Появляется некто, не отзывается на ее оклик и явно вынашивает коварные замыслы. Почти сразу же Мери обращает ее внимание на гренки в молоке и предлагает матери их съесть. Господи, да если бы она и впрямь боялась, что ее отравят, то в жизни бы не дотронулась до еды. Да если бы действительно ей показалось, что в ее комнате кто-то непонятный, разве она не подняла бы тревогу и не переполошила весь дом? Увы, в ее истории одно решительно не сочетается с другим. Так что она сама отравила свою пищу. А на следующий день к ней заявляетесь вы и рушите ее мир, сообщая, что судья жив.