Анса готов был разрыдаться от счастья, когда наступил последний день перехода в пустыне. Легкий ветерок принес запах воды и зелени. Кабо охранников радостно заржали. Анса попридержал свое животное, когда оно попыталось пуститься вскачь. Он потрепал его по шее и наклонился к уху.

— Полегче, хороший мой. До реки еще несколько миль. Бессмысленно бежать сейчас. Мы будем там до наступления ночи! — Он и сам готов был броситься бегом.

Ночью они разбили лагерь около первой реки на территории Каньона. Это была совсем маленькая протока, но после пустыни все почувствовали настоящее блаженство, однако нужно было тщательно следить за тем, чтобы кабо не выпили слишком много воды и не пали. Рабочие испытывали едва ли меньшую жажду и ринулись вниз по грязному берегу для того, чтобы, растянувшись на животе, пить огромными глотками взбаламученную воду. Воины проявили большую сдержанность и сначала напоили своих кабо, затем продвинулись вверх по течению к более чистой воде и только потом стали черпать воду деревянными чашами, наклоняясь из седел.

Местные жители, населяющие близлежащие деревни, уже давно привыкли к таким посещениям и вскоре появились с теми товарами, которых, как они знали, страстно желают прибывшие гости. Свежая еда и крепкие напитки пользовались большим спросом. По меркам номадов, деревенские женщины были некрасивы, но некоторые из них выделялись из основной массы и находили много нетерпеливых поклонников среди рабочих, которые были счастливы потратить свои деньги до того, как их отберут сборщики налогов.

Анса сидел у костра вместе с товарищами, ел, пил и говорил без умолку, по незапамятной традиции воинов, свободных от службы. Нежное мясо жирных домашних животных для них было роскошью, после того, как целыми днями приходилось довольствоваться жесткой дичью или сидеть на сухом пайке. Периодически король выпускал новые строгие приказы против злоупотребления вином и пивом, которые были довольно редки у них, хотя сейчас и становились более доступными, благодаря торговле. Его подданные соглашались с тем, что сии правила разумны, но продолжали не обращать на них никакого внимания при каждом удобном случае.

— Мы остаемся здесь на десять дней, — сказал Булас, пожилой воин племени матва, который командовал этим переходом. — Кабо смогут поесть и попить и даже разжиреть за это время.

— Да и мы тоже, — отозвался один из юношей нетвердым от выпитого голосом.

— Я не вернусь с вами, — заявил Анса. Булас посмотрел на него через дым.

— Что ты имеешь в виду?

Анса сделал еще глоток приятно горьковатого пива.

— Я думаю остаться здесь и двинуться на юг. Я снова присоединюсь к вам в кратере в следующем году или через год.

— Это неразумно, — сказал Булас. — Тебя могут схватить, посадить в тюрьму и пытать, чтобы ты раскрыл тайну местоположения стальной шахты.

Анса пожал плечами.

— Я заявлю, что являюсь выходцем из северо-восточных племен, рамди или энсата. Чужеземцы не увидят разницы. Далее если они когда-то и побывали по своим делам на нашей территории, мой брат и я не очень-то похожи на эмеи или матва.

— И как только ты сможешь вынести это? — спросил эмеи того же возраста, что и Анса. — Быть одиноким в чужой стране, без кровного родственника или соплеменника, ужасно. Если заболеешь или получишь ранение, кто позаботится о тебе? Если умрешь, кто совершит ритуальные обряды?

— Я все же попробую, — сказал Анса. — Мы никогда ничего не сможем добиться, не рискуя. — И затем, после паузы, добавил: — Однако я должен признаться, что до сих пор не путешествовал в одиночку. Может, кто-нибудь из вас согласится сопровождать меня? — Он перевел взгляд с одного на другого, но на их лицах было выражение нерешительности.