Юноше хотелось поупражняться с луком, но он был не уверен в том, что местный землевладелец не будет возражать. В первую ночь он остановился на ночлег около небольшой реки и наблюдал за поднимающейся на востоке луной, чья поверхность была испещрена черными шрамами, . Он вспомнил песнь с мольбой о прощении, обращенную к луне, которую читал вслух его отец почти каждый вечер на восходе луны, но не решился произнести ее громко.

Давным-давно, во времена огненных стрел, люди ранили луну. Это были времена великого и ужасного колдовства, и люди были наказаны за свою самонадеянность и дерзость. Каждый народ по-своему рассказывает о том, как все произошло, но все сходятся в одном: люди накликали на себя страшные беды, которые и положили конец веку богатства и изобилия.

Ночь становилась все холоднее, по мере того, как дневное тепло рассеивалось в безоблачном воздухе, но Анса даже и не думал разводить костер.

Ярко сияли звезды, постоянные и блуждающие, а также те, которые всходили, быстро перемещались по небу и останавливались, сохраняя необъяснимые интервалы между собой. Некоторые поговаривали, что эти последние звезды были искусственными и что во времена, предшествующие огненным стрелам, люди действительно жили на небе на этих крохотных островках.

Юноша полагал, что из всех древних легенд в эту труднее всего поверить, но если люди действительно смогли напасть на луну с помощью огненных стрел, то возможно также и то, что они сумели построить деревни на небе. Мир был полон тайн и загадок, но он знал, что эту ему не разрешить никогда. После того, как он проверил, что его кабо в порядке, он завернулся в одеяло и заснул.

Сны были тревожные: с расплывчатыми угрожающими лицами, яркими огненными вспышками, с безбрежными мутными водами. Он проснулся в поту, затем заснул снова. К утру он уже мало что помнил из своих ночных видений, но почувствовал какое-то беспокойство, когда пробуждался и седлал свое животное.

На четвертый день своего одинокого путешествия юноша оказался в лесистой возвышенной местности. Возделываемой земли почти не было, но крестьяне пасли стада каких-то невиданных карликовых винторогов, и дичи было бесчисленное множество. Местность оказалась изумительно красивая, скалистые холмы и лощины сияли яркими красками, словно нанесенными широкими горизонтальными мазками. Накануне прошел короткий, но очень сильный дождь и теперь земля была покрыта ковром пышных дикорастущих цветов, которые появлялись как будто по волшебству. Небо было более синее, чем обычно, облака выстраивались в замки и бастионы чистейшего белого цвета. Все это взывало к песне, и юноша затянул короткую балладу странников, сочиненную народом его матери, — намного мелодичней песнопений народа эмси. Пока кабо ловко пробирался по тропе, с одной стороны которой возвышалась скала, а с другой был крутой обрыв, Анса вдруг заметил, что поет с кем-то дуэтом. Несказанно удивленный, он остановился на полуноте. Другой голос взял еще две ноты, а потом оборвался. Голос мог исходить только сверху, поэтому он поднял голову, вывернув шею, и увидел неясные очертания какой-то фигуры на скале высоко над ним. Он не мог разглядеть никаких подробностей, потому что солнце находилось позади этой фигуры.

— Кто ты такой? — спросил он, досадуя на то, что подошел так близко к другому человеческому существу, не замечая этого.

— О, пожалуйста, не прекращай петь! Такая приятная песня.

Мышцы на спине расслабились, он убрал руку с древка копья. Это был женский голос, молодой и очень нежный.

— Ты все еще не сказала, кто ты, — повторил он вопрос.

— А почему я должна? — сказала она. — Это моя земля, а не твоя. — У нее был странный акцент, но он хорошо понимал ее.

— Верно, — улыбнулся он, но эффект был испорчен тем, что он вынужден был прищуриться. — Меня зовут Анса, я родом с северных равнин.