— Сюда, — сказал я, сдерживая улыбку, и провел его через лабораторию туда, где раньше была кухня, а теперь — ванная комната и часть прихожей. В глубине находилась новая кухня, слева вверх вела узкая лестница.

— Кофе будем пить или разговаривать?

— Э-э… разговаривать.

— Тогда пошли наверх.

Мы поднялись по ступенькам: я — впереди, Джереми — за мной. Самую большую комнату в доме — спальню, из которой открывался прекрасный вид на Даунс, я превратил в гостиную, а сам спал рядом, в комнате поменьше.

Пришли в гостиную: белые стены, коричневый ковер, синие занавески, лампы дневного света, книжные полки, диван, низкий столик и пуфики. Мой гость оценивающе искоса оглядел комнату.

— Ну, — неопределенно начал я.

— М-м… красивая картина. — Он подошел к стене и стал рассматривать единственное ее украшение: бледно-желтый солнечный свет пронизывал голые серебряные березы в снегу. — Это… э-э… офорт?

— Нет, фотография, — сказал я.

— Неужели? Удивительно! А я думал — картина. — Он обернулся и спросил: — Где бы вы стали жить, если бы у вас было сто тысяч фунтов?

— Я уже говорил ей, что мне деньги не нужны.

Я смотрел на угловатую, беспомощную фигуру.

Сегодня на Джереми вместо его обычного черного фланелевого костюма был твидовый пиджак с декоративными кожаными заплатами на локтях. Но это дурацкое переодевание ни к чему не привело: Джереми казался все тем же ушлым и дошлым адвокатом, хотя и старался это тщательно скрывать!

— Присаживайтесь! — сказал я, жестом указав на диван. Он благодарно опустился на него, сложив длинные ноги. Усевшись на пуфик из холщового мешка, я спросил:

— А почему вы ни словом не обмолвились о деньгах, когда приезжали в Сандаун?

— Я просто… э-э… — начал изворачиваться он, — я решил для начала попробовать пробудить в вас родственные чувства… Кровь не вода, знаете ли…

— А в случае неудачи попробовали бы сыграть на моей жадности?

— Ну, примерно так.

— Хотели сперва узнать, что я за птица?

Он замигал.

— Послушайте, — вздохнул я, — я понимаю все с полуслова, поэтому… не будем ходить вокруг да около.

Он расслабился, и впервые его тело приняло более или менее естественное положение. В глазах вспыхнули искорки смеха.

— Привычка, — пояснил он.

— Я так и понял.

Он снова обвел глазами комнату, а я сказал:

— Ладно, рассказывайте, что вы тут углядели?

Он начал без своих обычных ужимок и извинений.

— Вы — человек по натуре холодный. Любите одиночество и не ищете поддержки. И если бы я не знал, что вы сделали эту фотографию, я бы подумал, что вы совсем не тщеславны.

— Но я ее сделал.

— Вот именно.

— Да, — сказал я. — Так зачем же вы приехали?

— Ну, причина ясна: убедить вас…

— Попытаться найти мою сестру, о которой я знать не знал?

Он кивнул.

— Зачем?

Он на миг замолчал, видимо, обдумывая все «за» и «против», а потом сказал:

— Миссис Нор настаивает, чтобы наследство досталось Аманде, а найти ее пока не удалось, и неизвестно, удастся ли вообще.