— Не два… тысячи, возможно десятки тысяч, — поправил Мэтт. Они разделили мир, используя массивное заклинательное плетение. Половина шестигранных ячеек была скрыта в маленьких карманных измерениях, подогнанных к ним по размеру. Вторую половину оставили в изначальном измерении. Интерфейсы были сделаны так, чтобы тысячи маленьких карманных измерений соединялись, и казались целым миром. Эти же самые интерфейсы сцепляли оставшиеся куски в другой мир, но эти два мира на самом деле являются частями одного и того же целого. Просто его порубили на куски, и собрали заново по-другому.

— Это безумие, — объявила Керэн, и я был склонен с ней согласиться. — Вы что, правда знаете, что это так? Или просто сочиняете дикие теории?

— Ну, — при знал я, — в данный момент это — действительно лишь теория.

— Но она кажется разумной, — вставил Мэттью. — Нам нужно узнать больше. — Глядя на меня, он спросил: — Ты уже начал читать скульптуры на эроллис, которые они принесли?

Этот вопрос заставил меня слегка смутиться. Прошло уже несколько недель, но за это время я потратил на скульптуры не более нескольких минут. Смерть Пенни расстроила мои планы в этом отношении. Трудно что-то изучать, когда горюешь.

— Я едва-едва начал, — сказал я им. — Их так много, что у меня могут уйти годы на их чтение.

Айрин зашла в комнату. До этого она была на кухне, наблюдая за Алиссой и Линараллой, но ей это наконец наскучило. Когда её взгляд упал на Мэттью, она просветлела лицом:

— Вы только посмотрите, кто вернулся. Я уже начала гадать, живёшь ли ты тут до сих пор.

Мэттью закатил глаза:

— Меня не было всего-то несколько дней.

— Я тебя уже неделю не видела, — проворчала Айрин. — Ты никогда не покидаешь свою комнату. — Затем она одарила Керэн многозначительным взглядом, пока та не стала краснеть.

— Это не… — сказала Керэн, заикаясь. — Это не то, что ты…

Мне хотелось смеяться, но я не позволил веселью повлиять на тон моего голоса:

— Не дразни её, Рэнни. Вполне возможно, что она — твоя единственная надежда стать тёткой. — Румянец на лице Керэн перестал быть лёгким, превратившись в пурпурный, когда кровь прилила к её синим щекам.

— Пап! — предостерёг Мэттью, проявляя нехарактерную заботу. Я втайне одобрил его реакцию.

— Ладно, ладно, не буду над ней подтрунивать, — сказал я, быстро уступив.

Айрин нарушила повисшую неудобную тишину, сменив тему:

— Сегодня папа начал учить меня чародейству, — гордо сказала она.

Её брат слегка нахмурился:

— Ты говоришь почти так, будто тебе понравилось. Мойра раньше говорила, что чуть не умирала со скуки.

Айрин улыбнулась своей особой улыбкой, от которой в комнате будто становилось светлее. В некоторых отношениях она напоминала мне о Пенни больше, чем все остальные мои дети.

— Сперва было немного скучно, но когда мы начали, я осознала, что это на самом деле весьма интересно.

Мэттью был удивлён:

— Если это — твой первый день, то ты, наверное, работаешь над рунными каналами — и ты находишь их интересными? — Он был единственным из моих детей, кто на самом деле полюбил чародейство, но теперь я видел, что любопытство возбудил тот факт, что он, возможно, в этом не одинок.

— Тебе следует взглянуть на то, что она придумала, — вставил я.