Мне почти ничего не удалось разобрать из ее невнятного бормотания. Впрочем, я особо и не прислушивался: все равно ведь сейчас сама все расскажет.

— Хм, — мне вдруг в голову пришла очередная гениальная идея, — Интересно, а Законника этот ваш искаженный может «испортить»? Или хотя бы его броню, или систему наведения — наверняка у него есть какая-то электроника, раз он искажает видеозаписи!

— А ведь действительно — отличная мысль! Молодец, Уборщик, — улыбающийся Физик показал большой палец, — Надо тебя почаще по башке лупить. Вон, сразу мозги заработали!

Наконец, куратор закончила разговор и вернулась за стол.

Мы молча смотрели на нее, отложив в сторону бутерброды и отставив чашки.

— Да, — кивнула она, — Шеф подтвердил, что Корнеев действительно супер, и владеет способностью «Бинарная эмпатия» Д-класса. Именно благодаря ей он сумел стать полицейским с самым высоким уровнем раскрываемости дел и сделать такую карьеру.

Я с облегчением выдохнул: очень уж не хотелось становиться обладателем умения, которое определяет присутствие вообще любых людей, а не только мутантов.

— Что такое эмпатия — мне понятно, — начала рассуждать Мистик, — Но как к ней можно применить понятие «бинарности»? Как это работает?

— Как детектор лжи, — раздался вдруг у входа на кухню голос Корнеева, — Простите, что вот так врываюсь, без предупреждения, но я по-прежнему не могу до вас дозвониться.

— Заходите, — приветливо улыбнулась ему Лаврова, — Чай-кофе будете, Сергей Иванович? Не нужно извиняться, мы всегда вам рады.

— Чай, если можно. Зеленый, пожалуйста. Без сахара.

Ишь ты. Он еще и чай без сахара пьет, мистер суперполицейский.

Корнеев вошел и уселся на предложенный ему стул.

Улыбнулся.

Нет, все же нужно взять у него телефон стоматолога. Тем более, когда стало понятно, что голливудская улыбка — это не часть его особого таланта.

— Читаю немой вопрос на ваших лицах, коллеги, — спокойно произнес он и взял чашку с чаем, — Спасибо, прелестное создание. Итак, бинарная эмпатия, и как она работает…

Выдержав небольшую паузу и сделав глоток, он продолжил:

— Я вижу, когда испытываемые человеком эмоции отличаются от тех, что он транслирует во внешний мир. То есть выражение лица и тело говорят об одном, но внутри он чувствует совершенно другое. Вот, например, Ирина Васильевна вполне искренне заинтересована моим рассказом. Физик только делает вид, что меня внимательно слушает. А тоска в прекрасных глазах вашей рыжей коллеги — это лишь тень испытываемой ею депрессии.

— Как-то не особо похоже ни на эмпатию, ни на детектор лжи, — заметил Химик.

— Да. Не самый удобный инструмент, — согласился с ним полицейский, — Но в сочетании со знанием психологии, умением читать язык жестов и тела — им более-менее можно пользоваться. Особенно в контексте.

— Это как? — заинтересовалась Рапида.

— Как правило я — представитель закона, который имеет дело с подозреваемым или с преступником. В такой ситуации спектр возможных эмоций весьма ограничен. И мне нужно лишь спровоцировать на них своего эм-м-м… клиента и убедиться, что он искренен.

Корнеев бросил быстрый взгляд на отвлекшегося Химика и вдруг заорал:

— Горячо!!!

Тот вздрогнул. Пальцы его разжались, и кружка с недопитым чаем упала на пол, орошая все вокруг сладковато-желтыми пятнами.

— Заче-е-ем? — с досадой протянул Химик, рассматривая намокшие брюки.

— Вот как сейчас, например. Какие эмоции может испытывать этот юноша? Злоба. Досада. Растерянность. Ненависть конкретно ко мне — не самый большой диапазон, верно?

— Все равно, не очень понятно.