Все новые и новые ручьи вливались в этот поток, вплетались в него и поглощались им. Неважно, кто ты есть или кем ты был, когда угодил в него – здесь и сейчас все они стали лишь мелкими беспомощными песчинками, подхваченными неумолимой бурной человеческой рекой.

В педагогическом университете началась Большая Перемена.

Та самая, во время которой решались самые насущные проблемы. Как незаметно свалить со следующей пары, где-бы и чем пообедать, успеть договориться с неуловимым преподом о пересдаче, добраться до самого дальнего третьего корпуса, списать лабораторную работу у какого-нибудь ботаника – в общем, студенческая жизнь кипела и бурлила.

Как обычно.

Почти.

– Эй, Хмурый, ты чего такой хмурый, а?

Стул больно ударил паренька под колени, вынуждая того буквально упасть на него, а шея внезапно оказалась в стальных тисках мощных тренированных рук.

– От-отвали, Ломов! – прохрипел задыхающийся студент.

– Неправильный ответ, – ухмыльнулся здоровяк, не размыкая объятий, – Ты такой хмурый, потому что ты лошара, и мамочка твоя – шлюшка.

– Сам ты с-сын шлюх-х-х-х…

Нажим усилился, и ответное оскорбление утонуло в сдавленном хрипе.

– Эй, Лом, – тронул разошедшегося друга один из его спутников за плечо, – Ты же ему шею так сломаешь.

– Конечно, сломаю! Ты слышал вообще, как он меня назвал? Падла эта…

– Хр-р-р… – беспомощно продолжал сипеть удушаемый.

– Не слышу! Повтори еще раз, громко и внятно – что ты там хотел? – Ломов рассмеялся.

Лицо несчастного уже побагровело, и он, что было сил, замолотил ладонью по столу.

Руки здоровяка разжались.

– Смотри-ка, хоть что-то ты с тренировок запомнил, – ухмыльнулся он, – Причем, самое для тебя полезное: как сдаваться. Вот честное слово, Хмурый, лучше бы ты вместо своего сраного айкидо на легкую атлетику записался – больше пользы было бы. А все почему?

Хмурый молчал, глядя в тарелку со своим нехитрым студенческим обедом.

– В лицо смотреть, когда я с тобой разговариваю, лошара!

Схватив парнишку за плечи, Ломов одним рывком развернул его на 180 градусов вместе со стулом так, что они теперь оказались лицом к лицу.

– Еще раз повторяю: почему тебе лучше учиться быстро бегать?

– Потому что против Лома нет приема, – выдавил из себя полузадушенный студент.

– Правильный ответ! Молодец, быстро учишься… Так, чем ты у нас тут травишься, а? Сосиски? Знаешь что, Хмурый, спасу-ка я тебя сегодня от язвы желудка, и сам твои сосиски съем. Цени!

И он сгреб хот-дог с тарелки студента.

– Да подавись ты, – пробормотал тот.

– Чего-чего?!

– Приятного аппетита, говорю.

– То-то же. И не хмурься ты, Хмурый. Не последняя сосиска в твоей жизни, хе-хе… Вы же там со своим Лешенькой, небось, уже во всю под хвосты шпилитесь, да?

Лом откусил кусок от трофейного хот-дога и с явным наслаждением принялся жевать.

– Мы просто друзья. Пидор здесь только один, и я на него сейчас смотрю, – едва слышно пробормотал лишившийся обеда студент.

– Чего ты там крякнул?!

Задира шагнул вперед, но тут же замер, схватившись за горло. Он вдруг захрипел, и лицо его начало стремительно синеть.

– Эй, Лом, ты чего?

Но тот не отвечал, лишь указывая на свое горло.

– Доктора сюда, срочно! – рявкнул один из приятелей задиры, – Или есть кто с физкультурного? Вас же должны учиться там какой-то первой помощи для утопленников?

– Так он вроде и не тонет, – раздался со стороны столов насмешливый голос, – Ты полей его водичкой хотя бы, тогда и поговорим.