|
Ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу… Да, свет, по-моему, был какой-то очень яркий с неба. Зеленоватый такой, что ли… А потом уж ничего не помню. Пришел в себя здесь уже. – Точно! – весело подтвердил рядовой Валерка Стихарь, никогда не унывающий ростовчанин. – Был свет. Как будто с десяток зенитных прожекторов с неба ударил. С зелеными фильтрами. Меня этот свет прямо как к месту пригвоздил. Вижу фрица: каска на бровях, запасные магазины и гранаты на ремне. "МП-39" его мне прямо в живот нацелен, и рожа, прошу заметить, оскалена до невозможности. Ужас! Врешь, думаю, я раньше успею! И ведь что смешно: вижу, думаю, а на курок нажать – нет, не могу! И немец тоже не может. Замер на месте и глаза выпучил. Черт его знает, что за хреновина такая! Как будто клеем меня с ног до головы облили, и клей этот уже крепко схватился. А потом… в глазах померкло и – все, ничего больше не помню. Только вот мне кажется, что не мы на немцев, а немцы, наоборот, на нас напоролись. – Да иди ты! – прогудел громадный, под два метра ростом боец Михаил Малышев, родом из-под Хабаровска, чью медвежью силу и веское слово во взводе очень уважали. – Немцы на нас… Мы на них – верно сержант говорит. Мы из-за угла школы выскочили, а немцы – вот они. С автоматами на изготовку. А про свет – правильно. И как сковало всего – тоже. Я чуть жилы не порвал, а сделать ничего не смог. Одними глазами только и двигал. И вот что я скажу, товарищ лейтенант. Не знаю, кто когда сознание из нас потерял и что успел увидеть, а я перед тем; как затмение нашло, точно видел очень странное дело. Хотя, может, почудилось… не знаю. Рассказывать? – Рассказывай, – потребовал Велга. – Так… это… значит, после того, как свет с неба ударил и всех как сковало, прошло, наверное, секунд тридцать-сорок, не больше, а потом… потом я видел, как двое немцев на небо вознеслись. – Что-что? – изумленно вытаращился на бойца Велга. – Это в каком же смысле, рядовой Малышев? – Да уж не знаю, в каком таком смысле, товарищ лейтенант, а только видел я своими глазами, как в лучах этого самого света двое немцев поднялись над землей и куда-то вверх… улетели. – Михаил ткнул пальцем в по-толок. – Как утащило их что-то. Вроде как на веревках. Да только веревок-то никаких не было. Я бы заметил. – Ну! – нетерпеливо стукнул кулаком по ладони Стихарь. – А дальше-то что? – Дальше не помню, – шумно вздохнул гигант-дальневосточник. – Сознание помутилось. – Дела-а, – протянул кто-то. – Так и було, товарищ лейтенант, – подал голос украинец Петр Онищенко. – Я також памятаю, шо було свитло. Ярко такое. И ворохнутися потим не було можливости. – Верно! – Правильно! – Со мной тоже так было… Солдаты зашумели. Каждому захотелось рассказать, как именно с ним было. – Тихо! – повысил голос лейтенант. – Все ясно. Точнее, ничего не ясно. Я помню то же самое: ночь, немцы на перекрестке, свет, а дальше… М- мда. Может, у кого есть какие-нибудь предположения относительно происшедшего с нами? – Велга оглядел притихших сол-дат. – Так. Вижу, что предположений пока нет… – Не знаю, как насчет предположений, товарищ лейтенант, – сказал сидевший на корточках у стены Валерка Стихарь и выразительно постучал согнутым пальцем об пол, – а только вот это, на чем мы сидим, сделано не из металла и не из дерева. |
