Айзек Азимов. Отсев
Среди тех, кто прочел мой рассказ в «Нью-Йорк Тайме Мэгэзин», был и Уильям Левинсон, редактор журнала «Физишенс Уорлд». В том же номере «Тайме» была помещена статья под заглавием «Присвоение приоритетов». Речь в ней шла о специфическом выборе: кого спасать, а кому дать погибнуть, когда обстоятельства не позволяют спасти всех. Такой выбор медикам порою приходится делать в экстремальных ситуациях, и, если их возможности ограничены, они спасают тех, у кого больше шансов выжить. Не исключено, что в наши дни подобную сортировку могут провести и на мировом уровне под тем предлогом, что некоторые государства и регионы спасти невозможно, а стало быть, нечего и пытаться. Левинсону пришло в голову пропустить эту идею через призму научной фантастики, и, поскольку в содержании журнала маячила моя фамилия, он связался со мной. Идея меня поразила, и я сразу дал согласие. Девятнадцатого января 1975 года я засел за рассказ. Левинсону «Отсев» понравился, и он обещал опубликовать его в июньском номере за 1975 год. Но за номер до того журнал неожиданно прекратил свое существование. Опечаленный и смущенный, Левинсон вернул мне рассказ, но в этом, естественно, не было его вины, и я написал ему ободряющее послание. В конце концов, за рассказ мне заплатили, к тому же я надеялся, что сумею его куда-нибудь пристроить. Бен Бова взял его не раздумывая, и рассказ был напечатан в 1976 году в февральском номере журнала «Аналог».
* * * Пять лет возводилась стена секретности вокруг работ доктора Эрона Родмана, становясь год от года все крепче, пока не сомкнулась в кольцо. «Это для вашей же собственной защиты», - объясняли ему. «В грязных руках негодяев...» - предупреждали его. В чистых руках (его собственных, например, как с горечью думал порой доктор Род-ман) открытие несомненно представляло собой величайший вклад в борьбу за здоровье человечества со времен Пастеровской вирусной теории и величайший ключ к пониманию механизма жизни со времен ее возникновения. Но вскоре после речи, произнесенной Родманом в Нью-йоркской академии медицины по случаю его пятидесятилетнего юбилея, в первый день двадцать первого века (что-то было в этом совпадении!), доктору наложили на уста печать и разрешили общаться лишь с избранными официальными лицами. Печататься, естественно, тоже запретили. Правда, правительство не переставало о нем заботиться. Денег давали сколько хочешь, лабораторию оборудовали компьютерами и предоставили их в полное распоряжение ученого. Работа продвигалась быстрыми темпами. К Родману то и дело наведывались за разъяснениями правительственные чиновники. «Доктор Родман! Как может вирус, передающийся из клетки в клетку внутри организма, оставаться в то же время не заразным для других организмов?» - спрашивали они. Родман устало повторял вновь и вновь, что он не знает всех ответов. Он не любил слово «вирус». «Это не вирус, - говорил он, - потому что в нем нет молекулы нуклеиновой кислоты. Это совсем другая штука - липопротеин». Было легче, когда вопросы задавали не медики. Тогда он мог попытаться объяснить в общих чертах, не вдаваясь в бесконечные подробности, в которых можно было увязнуть навек. «Каждая живая клетка и каждая часть внутри клетки окружены мембранами. Деятельность клетки зависит от того, какие молекулы могут проникать через мембрану в обоих направлениях и с какой скоростью. Ничтожное изменение мембраны влечет за собой значительное изменение природы потока, а следовательно, и химического состава клетки, и ее жизнедеятельности. Все болезни возникают из-за изменений мембранной активности. Посредством таких изменений можно вызвать любые мутации. Любая методика, контролирующая мембраны, контролирует жизнь. |
