И на тебе!

Стекла лопнули на удивление тихо. Раньше осколков на пол приземлились бойцы.

Уговорами никто не занимался…

Таджик пил вино, когда удар автоматом лишил его чувств, впечатав стакан в нижнюю челюсть. Румын успел посмотреть на противника, но это не помогло. Чёрный вихрь сорвал его с табуретки, крутанул и швырнул на горку с посудой. Румын разнёс её вдребезги и не успел упасть на пол, как тот же вихрь его подхватил, раскрутил заново и влепил в стенку так, что содрогнулись капитальные перекрытия.

Греке не повезло. Бойцы, проникшие в спальню, увидели женщину, которую им надлежало освободить, и носатого бандюгана, застывшего перед ней в позе Наполеона. Одного взгляда на женщину было достаточно, чтобы понять: с ней обращались неласково. Свет был притушен, гремел магнитофон. Началось задержание…

Видать, сходство Греки с французским императором не ограничивалось только скрещёнными на груди руками и выставленным коленом. Оно распространялось и на его самомнение. Только после того, как вся мебель в комнате оказалась разнесена в щепки, получилось заковать Греку в наручники. Это было не обязательно: в ближайшее время он все равно не смог бы передвигаться самостоятельно.

Чича выскочил за дверь и увидел двух человек. Они молча стояли, но слов и не требовалось. И без них все было ясно.

Из брючного кармана Чича выдернул нож. Бросился на врагов, закричав:

— Суки!

Фиксатор заклинило, клинок высвобождался из ручки до невозможности долго. За это время можно было разрядить магазин пистолета. А двое ментов стояли и ждали.

Чиче казалось, что он успевает полоснуть по горлу здорового, одетого в камуфляж. И ногой отоварить второго. Можно прорваться! Внизу наверняка ещё один пост, но если проскочить на чердак… Дом длинный, где-нибудь да найдётся лазейка!

Тот, что повыше и похудее, стоял, как и прежде. Разве что на лице появилась усмешка. А второй поднял руку с «пээмом». В огромном кулаке пистолет казался игрушечным.

Выстрел прозвучал хлёстко.

Чича спиной впечатался в стенку. Нож остался в правой руке. Левой, теряя сознание, Чича зажал простреленный пах.

— А ведь целился в ногу, — сказал Катышев, убирая оружие.

— Практически ты туда и попал.

— Люблю стрелять, но не люблю потом бумажки писать…

В квартире первым очухался Таджик. Два его друга лежали ничком и дожидались приезда врачей.

Даша, освобождённая из кладовки, указала на Таджика спецназовцам:

— Он хотел раздавить мою черепашку.

— Да? — хором переспросили трое бойцов.

— Нет!!! — заверещал Таджик. — Я просто шутил!

Ему почему-то никто не поверил. За спиной Акулова, уже вошедшего в спальную комнату, раздались характерные звуки.

Андрей прикрыл дверь — единственный деревянный предмет, оставшийся в комнате относительно целым.

Ольга, успевшая одеться, сидела на поломанной кровати. При виде Андрея попыталась подняться. Сказала с виноватой улыбкой:

— Какая я дура!

Он сел рядом, положил руку ей на плечо:

— Теперь все закончилось. Теперь все будет хорошо.

Рыдания то нарастали, то становились потише. Ольга пыталась что-то сказать. Сперва были понятны только отдельные звуки, потом Акулов, придвинувшись ближе, смог разобрать:

— Я… Я знала, что ты нас найдёшь… Но как… Как ты смог это сделать?

— Я пришёл к одному парню и хорошенько его допросил.