Водку, предлагавшуюся неразборчивым посетителям, производили в еще более трущобном подвале напротив, а бутерброды лучше было употреблять с закрытыми глазами и с зажатым носом. Как рыбий жир. Над входом в шалман была светящаяся надпись «Три медведя».

При чем здесь медведи, не знал никто.

За дверью, ведущей в кулуары этой вонючей норы, находилось некое подобие кухни, в углу которой, уронив голову на жирный алюминиевый стол, спал на стуле повар. Он же был уборщиком, вышибалой и время от времени курьером, переходя улицу и закупая в подвале напротив левую водку, сильно отдававшую ацетоном.

За следующей дверью начинались катакомбы. В темных извилистых коридорах, где под ногами хлюпала вода, а из темных закоулков пахло дерьмом, имелись разные таинственные двери. За одной из них, прикованный наручниками к батарее, на грязном полу сидел человек. Это и был тот самый клиент, которого имел в виду Толян, только что просадивший деньги, отобранные вчера у доверчивого лоха, пожелавшего обменять валюту на улице.

Прикованный к батарее Георгий Александрович Садовский, пятидесяти пяти лет от роду, недавно открыл на Социалистической магазин садово-огородного инвентаря. Раньше он был геологом, но, сломав в скалах ногу, которую из-за начавшейся гангрены пришлось ампутировать, был вынужден сменить род деятельности. Десять лет, работая где придется, он копил деньги и теперь открыл бизнес, который был ему и по карману, и по здоровью.

Но недолго продолжалась его спокойная жизнь. Позавчера к нему в кабинет ввалились отморозки из бывшей армии ныне покойного Кислого и, поплевывая на пол, объяснили, что Бог велел делиться. При этом они назвали несуразную сумму. Садовский попытался объяснить им, что если и делиться, то нужно подождать, пока будет чем. Ему тут же объявили, что ждать никто не собирается и времени у него всего лишь три дня. Дальше пусть пеняет на себя.

Наивный Садовский пошел в милицию и рассказал о наезде. Его сочувственно выслушали и пообещали разобраться. Садовский вернулся в магазин, а через два часа отморозки пришли снова и со словами: «Ах ты, пидар, ментам жаловаться надумал» уволокли его в подвал и пристегнули к трубе. Объявив, что освобождение стоит пять тысяч долларов, они ушли, и вот уже вторые сутки, страдая от боли в культе, Садовский сидел на цементном полу и надеялся, что все каким-то образом обойдется.

Знахарь и Тимур подъехали в своем «БМВ» к залу игровых автоматов как раз в тот момент, когда конкретные пацаны отбывали в сторону шалмана «Три медведя».

Увидев их, Тимур изменившимся голосом сказал:

– Видишь этих?

– Вижу, – ответил Знахарь.

– Те двое, что в «восьмерку» залезают, – Буль и Мюллер. Это они в редакции мальков поубивали… А остальные четверо… Они такие же.

– Хорошо, что они уезжают отсюда, – кивнул Знахарь, – здесь слишком людное место. Поедем за ними, а там разберемся…

Тимур кивнул и сказал:

– Этого, в кепаре, я знаю отдельно.

И он рассказал о том, что видел беспредельщика в кепаре на улице, когда тот полез в ларек без очереди. Стоявший в очереди дедушка возмутился, и кепарь ударил его в лицо. Тимур тогда завелся и уже собрался было влезть в это дело, но нужно было срочно ехать и, ограничившись тем, что он хорошо запомнил рыло беспредельщика, Тимур свалил.

– Вот я ему, гниде, сейчас дедушку и припомню, – сказал Тимур и потрогал «вальтер» за пазухой.