|
Если смотреть вверх, а не под ноги (где все равно ничего не видно), можно довольно эффективно ходить и в темноте и не тратить заряд фонаря. Это я понял давно, поэтому так и шел, местами продираясь сквозь кусты, местами огибая груды покореженного бетона. Песок и мусор хрустели под ботинками, один раз в самой гуще кустов я все же споткнулся, как оказалось — о труп какого-то бедняги, лежавший ничком, в обнимку с кочкой и в луже смешанной с кровью дождевой воды. Трупы на Свалке не редкость, но я все же остановился и посветил фонариком. Убитый при жизни носил дешевый и не эффективный против стрелкового оружия комбинезон «Заря», гулял в нем ровно до тех пор, пока не поймал пулю под левую лопатку. Вещей при нем не оказалось, не было даже рации и еды. Когда перевернул тело лицом вверх, веки покойника задрожали и приподнялись, открывая помутневшие серые глаза. Он застонал и рефлекторно сжал мои пальцы. — Э-э-э… — невнятно прохрипел он. Человек с простреленным сердцем жить не может. Это в теории. Во всяком случае, не может пролежать ничком на мокрой земле несколько часов подряд без медикаментов и помощи, а потом оставаться живым, но этот парень до сих пор дышал и двигался. В теории он мог легко оказаться зомби-подранком или еще кем-то еще похуже. Я же сидел рядом с ним на земле без брони, а парень что-то пробормотал, зомби часто бормочут невпопад. Кроме того, из-за замедленного метаболизма убить их совсем не просто, а патронов для «Чейзера» у меня оставалось мало. Зомби был бледный, довольно щуплый, очень коротко стриженный явно зеленый пацан. Я почти собирался на всякий случай перерезать ему горло, но то, что говорил этот живой мертвец, внезапно сложилось в осмысленные слова. «Помоги мне». Зомби о помощи не просят. У них вообще нет личности, страха смерти, получается, нет тоже. Парень был жив и оказался обычным сталкером, только невероятно везучим. Для перевязки я расстегнул на нем комбинезон и только тогда понял, что сердце у раненого бьется не слева, а справа. Situs inversus, такие рождаются один раз на десять тысяч, но к Зоне это отношения не имеет, и парень был зомби не в большей степени, чем я сам. — Жив, брат? — Да. Зацепило только, — пробормотал он и закашлялся. — Пуля внутри? — Не внутри, прошла насквозь. Я перевязал ему рану и потратил остаток аптечки, снятой с тела сталкера на «Агропроме». — Лучше? — Да. — До депо тебя дотащу, а дальше уж сам. Отлежишься, найдешь наемника, он проводит за Кордон, а там на Большую землю. — Не могу. — Куда не можешь? К себе домой, в Мухосранск? Ну это ты брось. Лучше жить в Мухосранске, чем умереть на Свалке. Странно, но полумертвый парнишка криво улыбнулся, хотя смеяться ему было не из-за чего, да, наверное, и больно. — Мне в депо нельзя, — пробормотал он очень тихо. Пришлось наклониться, чтобы разобрать его сбивчивый шепот. — Я из концлагеря сбежал. — Что? — Там, на свалке автомобилей, концлагерь для тех, кто задолжал Йоге процент с хабара. — Давно сбежал? — Еще утром. Они стреляли, я упал. Потом полз. Они следом не пошли, решили, что сдох. — Сколько вас там? — Двадцать пацанов осталось. |
