|
Мокрая почва сделала заметной существование совсем неподалеку большой «электры». Чуть ли не сотня потревоженных небольших синих молний взорвалась разом, сбрасывая статику и наполняя мокрый воздух треском. — Надо бы потом по краешку артефакты поискать, — обрадовался Лунатик. Он везде и всегда искал их с азартом коллекционера-маньяка. После взрыва «электра» притихла. Теперь на ее месте образовалась лужа, переполненная жидкой грязью. Мы обошли «электрическую» грязь стороной и перебрались внутрь коллектора, собираясь там переждать непогоду. Мой коммуникатор после взрыва статики вырубился, однако это мало что поменяло — область уверенного приема осталась далеко позади. — А ты со своими в «Долге» связаться не пробовал? Написал бы им на КПК… — Для чего? — Ты разве не собираешься доказывать, что не виноват? — Поздно писать письма, когда тебя уже к стенке ставят. — А на мнение нейтралов плевать, значит? Я не выдержал и захохотал. Дождь хлестал по трубе, наполняя ее протяжным гулом, брызги отлетали от бетонного кольца входа, падали на комбез и лицо. — У нас тут война, а не тусовка ботанов. Не важно, что обо мне будут писать в сеть сопляки с Кордона. Важно то, что Крылову мои оправдания не нужны. Ему интересно, кто информацию «свободовцам» слил и операцию провалил. Пока других идей нет, для Крылова я — предатель. — А Костино мнение? — Костя меня терпеть не может и имеет на то свои причины. Напарник больше с разговорами не лез, и это меня вполне устраивало. Неприязнь Кости была только составной частью того личного, что связывало нас троих — меня, Ингу и самого Костю, а Лунатика совсем не касалось. Костя был по жизни циник, как это иногда случается у врачей, но с сестрой носился как с королевой и за нее любому глотку бы порвал. Меня же называл «придурком, годным только драться и стрелять», выражая этим свое мнение максимально точно. Эта заносчивость не мешала Косте до поры до времени оставаться вполне надежным товарищем. Однако после моего развода с Ингой странная дружба с ее братом кончилась дракой, подтвердив Костино мнение обо мне целиком. Впрочем, факты вещь непреложная. Костя в том, что я не крыса, нисколько не сомневался. Просто, крыса или не крыса, ему было все равно. — Плохо, когда тебе не верят… — глубокомысленно заметил Лунатик. — Плохо. — У нас почему-то всегда между верой и недоверием выбирают второе. — Традиция такая в отечестве. — Я бы хотел, чтобы мне верили… — Угу. А я вот правильным людям верю, а неправильным — нет. — Это пока ты так говоришь, потому что думаешь, что можешь их отличить. — Да заткнись ты, Лунатик, и без тебя тошно, — сказал я довольно грубо. Лунатик если и обиделся, то виду не подал. Он сидел бок о бок со мной, ссутулившись в намокшей снаряге, даже вроде порывался еще порадовать какой-то историей, но я не был настроен слушать. Дождь прошел так же внезапно, как и начался. Почва быстро высыхала, становилось даже тепло, несмотря на то, что шли уже первые дни октября. |
