— Дорога рассказала ей мою повесть, и, выслушав ее, нанте решила, что народу Семьи Обезьян пора знакомиться с людьми. Она взяла меня в кецмут, тайный городок племени Семи Обезьян, и народ этот вылечил и выкормил меня. Когда я подросла, Кууши научила меня ходить вместе с ней по дороге и всегда говорила мне, что, когда я возвращусь в город своего отца, дорога поможет мне уцелеть. А когда наконец отец вызвал меня к себе, Кууши посадила меня на корабль, направлявшийся в этот город, и стояла на пристани, помахивая рукой, пока корабль не исчез из виду.

Кейт заметила, что глаза Алви наполнились слезами.

— Значит, ты самостоятельно приплыла с Сабиренского перешейка в Калимекку? — удивился Ри.

— Да.

— Почему же она не отправилась с тобой? — спросил Ян. — Столь дальняя дорога не по силам одинокому ребенку.

Улыбка Алви сделалась печальной.

— Здесь Кууши ждала бы верная смерть. В этом городе ее сочли бы Увечной, а дорога объяснила мне, что случается здесь с такими существами.

Ри и Кейт обменялись взглядами.

— Но если твоя нанте имела заметные Шрамы, то как смогла она войти в Стосту? Как сумела дойти до парниссерии и потребовать, чтобы ей отдали человеческого младенца? И почему парнисса отдал ей тебя? — недоуменно спрашивал Ри.

— Ни один Шрамоносец не может вступить в ворота парниссерии, сохранив при этом жизнь. Таков закон, — объяснила девочке Кейт.

Алви посмотрела на нее, потом на Ри, потом вновь перевела взгляд на Кейт.

— Но ведь вы оба до сих пор живы, несмотря на то, что являетесь Шрамоносцами, — возразила она.

По коже Кейт побежали мурашки. Девочка эта видела их обоих насквозь, видела, невзирая на экраны, на тщательную маскировку, невзирая на их многолетний опыт конспирации. Она мимоходом проникла в их секрет, раскрытие которого грозило им смертью. Конечно, Алви всего лишь ребенок, но даже сейчас она очень опасна.

— Но мы внешне ничем не отличаемся от людей, и парниссы не знают о нас, — ответила Кейт.

От внезапного страха рот ее наполнился горечью.

— Стостанцы не знают о существовании племени Семи Обезьян. Они считают, что являются единственными обитателями Красных холмов, — объяснила Алви.

Кейт решила, что речь идет о какой-то разновидности магического экрана.

— Но твоя нанте разговаривала с парниссой, когда забирала тебя.

— Когда людям племени Семи Обезьян нужно, чтобы их увидели, они могут убедить окружающих в том, что не отличаются от них. Но ненадолго. И если людей вокруг не слишком много. Отвести глаза одному человеку, да еще наедине с ним, не составит для них труда. Двоим или троим тоже. Но если людей больше, тогда… тогда… фокус этот получается у них не слишком хорошо. Моя нанте не похожа на человека. Но дорога сказала ей, что в парниссерии будет только один человек, причем именно тот, которому было жалко младенцев, пищавших на холодных камнях. Она пришла к нему, когда он устал, когда чувствовал свою вину за то, что не кормит детей и не заботится о них. Он хотел, чтобы кто-то спас младенцев, хотел поверить в то, о чем говорила ему Кууши: что к нему пришла женщина, которой нужен ребенок.

Задумчивый взгляд Ри застыл в неподвижности. Кейт смотрела на него, пытаясь понять причину поразившей его внезапной немоты. Но он не замечал этого, глубоко погруженный в размышления.

— Поселение в Стосте принадлежит Сабирам, — произнес Ри после долгой паузы. — Оно возникло примерно сто лет назад. И целый век Семья добывала в этих горах каберру, каучук, каэтцель и множество других сокровищ, которыми богаты земли, окружающие этот форпост.