Джек снова застонал:

— Я не понимал… не предполагал…

— Та история выплыла наружу, все злобные сплетницы вцепились в малышку и с упоением терзали.

— Бог мой.

— Слышал бы ты, что некоторые из них шипели Кейт, волосы встали бы дыбом. Ха! Слабый пол! Ведьмы живьем рвали бедолажку этими своими леденящими манерами, причем всегда со сладчайшими улыбками на лицах. Заклеймили ее предательницей, потому что помогала раненым французским солдатам. Заявили, что она охотно проводила с ними время. Называли ее за спиной шлюхой… а кое-кто и в глаза все это говорил. И все так вежливо, так безмятежно … Признаюсь, Джек, это чуть не отвратило меня от женщин до конца жизни. Слабый пол.

Френсиса передернуло.

Прекрасное лицемерное лицо Джулии Давенпорт всплыло в памяти Джека.

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, — угрюмо пробормотал он.

Мужчины глотнули бренди. В камине плясал огонь.

— Так вот, то же самое может произойти и в Лондоне. Некоторые сплетницы, бывшие в прошлом году в Лиссабоне, обосновались сейчас в столице. Если и повезет ни с одной не встретиться, ты же знаешь, женщины обожают писать письма. Наверняка чья-то корреспондентка вспомнит ту историю и изложит в подробностях. Рано или поздно все выйдет наружу, я бы сказал — это только вопрос времени.

Джек был слишком потрясен, чтобы говорить. Он ощутил, как его желудок словно выворачивает наизнанку. О Боже, неудивительно, что Кейт выглядела так, будто собирается на эшафот: пока она в Лондоне, над ее головой будет висеть топор, в любой момент готовый обрушиться на бедняжку.

Джек застонал и сжал ладонь. Бокал хрустнул. Френсис вскочил, встревоженно восклицая при виде крови, капающей с пальцев Джека. Тот нетерпеливо отмахнулся от друга.

— Едем в Лондон, — решил Джек. — Нельзя, чтобы она продолжала думать, что… О, заткнись, Френсис, это всего лишь проклятая царапина. К утру я должен быть в Лондоне. Ты едешь со мной или нет?

— О, безусловно, еду, старина, безусловно.

Глава 16

— Похоже, ваша юная подопечная неплохо справляется, Моди.

— Благодарю, Гасси. Даже собственной дочерью я не была бы более довольна.

Леди Кейхилл с приятельницами наслаждались так называемым «чаепитием с пирожными». На сервировочном столике громоздилась изысканная выпечка и разнообразные пряные закуски. Из носика чайника поднимался пар, дамы деликатно отпивали горячий напиток из изящных, не толще яичной скорлупы, чашечек. Графин хереса уже наполовину опустел.

— Очаровательная девушка, просто очаровательная, — дама в огромном тюрбане, украшенном перьями, потянулась за четвертым по счету пирожком с крабами и спаржей.

Леди Кейхилл просияла. Кейт в своей новой жизни чувствовала себя как рыба в воде и ни разу не совершила ни единого неверного шага. Поначалу леди Кейхилл опасалась, как бы Кейт не проявила себя истинной дочерью ученого — стяжать репутацию «синего чулка» стало бы непоправимой оплошностью.

Однако, к приятному удивлению леди Кейхилл, Кейт выказывала почти столь же восхитительное невежество, какое хотел бы видеть у своей подопечной каждый заботливый опекун. Казалось, ей больше нравилось посещать ярмарку, Пантеон или цирк Уэстли, чем проводить время в Британском музее или осматривать мраморные статуи лорда Элджина, которые стали настоящей археологической сенсацией. Она ведать не ведала о знаменитых мыслителях, писателях или философах. Ее речь не пестрела изречениями, почерпнутыми из тяжелых томов, и ей не угрожала опасность отпугнуть джентльменов долгими рассуждениями о поэзии. Создавалось впечатление, что единственными предметами, о которых Кейт была хорошо осведомлена, это лошади и Пиренейская война.