— Что я вижу? — воскликнул Джек. — Слезы?

Улыбка сползла с его лица, и он, не разжимая объятий, позволил девушке медленно соскользнуть вниз на землю.

— О, нет, — пробормотала она, опуская корзинку и нащупывая платок. — Я… я часто плачу от счастья. Эт… это крайне нелепо.

— Действительно, нелепо, — улыбаясь, мягко заметил он, — но зато в этом — вся Кейт, правда?

Она подняла на него глаза, пораженная теплотой его голоса.

— Банальность не в ее духе, — проворчал Джек. — Позвольте-ка. — Забрав платок из ее податливого кулачка, он одной рукой вытирал ей глаза и щеки, а другой — придерживал за затылок.

Кейт поймала себя на том, что не может и шелохнуться. Она была потрясена ощущением его мощного тела, прижимавшегося к ней, его теплого дыхания на своих щеках, его мягкого, глубокого голоса, шептавшего у ее уха. Она знала, что должна отстраниться. Так твердил внутренний голос, но она словно остолбенела. В конце концов Джек закончил вытирать ей щеки, и они так и стояли, молча и завороженно. Кейт поняла, что не может взглянуть на него. Она почему-то затаила дыхание и уставилась на пуговицы его рубашки, всем своим существом впитывая жар и силу его объятий. Наконец он пальцем легонько приподнял ей подбородок, и их взгляды встретились.

— Благодарю вас, Кейт, — ласково произнес Джек и устремился к ее губам, его нежность не оставила камня на камне от решительности, с которой она собиралась его оттолкнуть.

Поначалу его губы были осторожны и мягки, потом, когда под его нажимом она приоткрыла рот, Джек издал гортанный стон, и поцелуй стал более глубоким. Кейт полностью отдалась восхитительному, волнующему ощущению его языка, который искал, ласкал и сплетался с ее языком. Она сильнее прижалась к Джеку и запустила пальцы в его густую темную шевелюру, с безрассудным наслаждением впиваясь ему в волосы. Застонав, он приподнял голову и посмотрел Кейт в лицо, встречая ее ошеломленный от удовольствия взгляд, его же глаза почти почернели от страсти.

— О, боже, — пробормотал он и снова прильнул к ее губам крепким, долгим и страстным поцелуем, от которого она вся затрепетала.

Внезапно Кейт поняла, что ее резко отпустили. Потрясенная, она не сразу расслышала голоса и громкие шаги по каменному настилу. Из-за угла дома появились Милли с Флоренс, и Джек взял чалого за поводья. Кейт по-прежнему стояла там, где он ее оставил, пытаясь собраться с мыслями после стремительной атаки на ее чувства.

— Доброе утро, мисс Кейт, мистер Карстерз, — хором пропели девушки. — Батюшка говорит, скоро снова жутко повалит снег.

Джек непринужденно болтал с ними, и Кейт подивилась его великолепному самообладанию. Вероятно, он не испытал такого же взрыва эмоций, как она, заключила Кейт. Не мог испытать, раз умудрялся вот так легко, вскользь, как ни в чем не бывало вести разговор. Страсть, видимо, не одинаково действует на мужчину и женщину. Но с ее стороны это была не просто страсть — была еще и любовь. Может, разница в этом. Она заставила себя поздороваться с девушками и на подгибающихся ногах побрела на кухню, где плюхнулась на ближайший стул и стала приводить мысли в порядок.

Кейт отчаянно старалась изгнать Джека Карстерза из своего сердца, но, кажется, он врос в него на веки вечные. Ничего, похоже, не помогало. Она хотела заставить себя относиться к нему равнодушно, пыталась неделя за неделей. Но лишь стоило поверить, что это ей наконец удалось, как Джек смотрел на нее грешными сверкающими синими глазами, и вся ее решимость таяла. Или говорил что-нибудь низким, глубоким голосом, который неизменно пронимал ее до глубины души. Или мимоходом небрежно касался ее: легонько притрагивался к плечу, задевал бедром ее юбки — любое, самое невинное касание находило в ней чувственный отзыв.