— А я вовсе и не собираюсь за вас замуж, мистер Карстерз! — Над Кейт возобладал ее неукротимый нрав. — Никогда, ни при каких обстоятельствах я бы не опустилась до такого подлого замысла, а вы… вы — неимоверный наглец, если строите подобные предположения. Это совершеннейшая нелепость, и я требую немедленных извинений — и передо мной, и перед вашей бабушкой. Уверена, она ни за что не станет плести столь грязные интриги!

— Согласен, не грязные, гораздо точнее сказать — бесконечные.

Кейт пропустила его замечание мимо ушей:

— И как вы посмели обвинить меня в попытке соблазнить вас? Ведь именно вы хватаете меня и распускаете руки с тех самых пор, как я сюда попала, ежеминутно досаждаете мне, когда я всего лишь пытаюсь привести в порядок этот дом, — закончила она целомудренно, пусть и покривив душой.

— О, так значит, я вас хватал и распускал руки, да? А кто приставал ко мне в моей собственной комнате посреди ночи?

Кейт топнула ногой:

— Ничего подобного я не делала! Да как вы смеете даже предполагать такое?!

— Хорошо, в кабинете наверху. Вы прокрались туда, зная, что я под хмельком, и начали меня соблазнять.

— Я не кралась! Не кралась! — возмутилась Кейт. — И вы были вовсе не «под хмельком», как поэтично выразились, а просто-напросто напились! Горький пропойца! И если воображаете, будто я пыталась вас соблазнить, отбирая отраву, которую вы лакали, тогда у вас очень странное представление о соблазнении, и не удивительно, что Джулия, кем бы она ни была, вас бросила!

— Не вмешивайте ее сюда, — прорычал он.

— С удовольствием.

Кейт вскинула голову, сожалея, что почти ничего не знает о его бывшей невесте.

— Что же касается так называемой «склонности распускать руки», о которой вы столь неодобрительно отзываетесь, как-то я не заметил, чтобы вы этому героически сопротивлялись. И насколько мне помнится, именно я всякий раз останавливался, а вовсе не вы.

Запылав ярким румянцем, Кейт не нашла достойного ответа. Разумеется, она не прерывала его объятий. Ему прекрасно известно, что от его поцелуев в ней остается столько же твердости, сколь в бланманже, а желание что бы то ни было останавливать совершенно улетучивается. Но как… как же оскорбительно с его стороны поддевать ее этим. Кейт охватило беспомощное негодование.

На лице Джека появилась легкая понимающая улыбка.

— О, да вы прямо вне себя от ярости! — выкрикнула она. — К вашему сведению, я не намерена выходить замуж. Ни за вас! Ни за кого! И никогда!

— Вздор!

— Вовсе не вздор, а чистая правда — так уж вышло.

Он смотрел на нее из-под грозных черных бровей. Уже не в первый раз она несет эту околесицу. Представить Кейт всю жизнь живущей старой девой не проще, чем допустить, что он может летать.

— Но почему, мисс Фарли? Я уже слышал от вас это заявление, но вы должны привести убедительные доводы. Мне прекрасно известно, чего хотят женщины… — Джеку не удалось избежать насмешки в голосе, — …богатства, красиво обставленного дома, положения в обществе, восхищения и влюбленного до безумия олуха на блюдечке. Еще не родилась та женщина, которая ради этого не стала бы плести интриги.

Кейт передернуло от такого циничного взгляда на брак. Он исходит из личного опыта? Кто-то больно ранил его — ясно как божий день. Джулия? Кейт, разумеется, не могла говорить за всех женщин, но для нее самой важна была только любовь и ничего из того, что перечислил Джек.