— Милорд, Том захворал, — окликнул его Адам, повышая голос, чтобы перекричать шум дождя. В руках он держал дорожную накидку короля.

— Захворал? — Александр недовольно нахмурился, когда оруженосец накинул ему на плечи подбитую мехом мантию. Том, который служил ему вот уже тридцать лет, всегда сопровождал короля в поездках. Адам тоже ловкий малый, но он любимчик королевы, прибывший в ее свите в Шотландию прошлой осенью. — Сегодня днем с Томом все было в порядке. Смотрел ли его лекарь?

— Он сказал, что в этом нет нужды, — откликнулся Адам, помогая королю перебраться через одну особенно глубокую лужу. — Осторожнее, сир.

Впереди горели фонари, и пламя внутри них металось, как птица в клетке, трепеща и бросаясь на стенки. Ветер донес до них голоса людей и ржание лошадей.

— Кто будет сопровождать меня?

— Том прислал вместо себя мастера Брайса.

Александр нахмурился еще сильнее, но Адам поспешно увлек его за собой в конюшню. В ноздри им ударил резкий запах соломы и конского навоза.

— Ваше величество, — приветствовал короля конюший, который держал в поводу прекрасного серого жеребца. — Я сам оседлал для вас Винтера, хотя и не поверил своим ушам, когда мастер Брайс сказал мне, что вы намерены отправиться в путь в такую-то погоду.

Александр перевел взгляд на Брайса, неразговорчивого тугодума, который менее месяца назад поступил в помощь Тому, сбивавшемуся с ног, ухаживая за королем и его молодой супругой. Александр намеревался приказать управляющему подыскать ему кого-нибудь порасторопнее, но из-за приготовлений к сегодняшнему Совету у него не нашлось на это времени. Брайс молча поклонился. Недовольно проворчав что-то себе под нос, Александр, внезапно протрезвевший, натянул перчатки для верховой езды, которые протянул ему конюший. Когда он влез на камень и уже оттуда перебирался в седло, широкая мантия запуталась у него в ногах, пачкаясь о заляпанные грязью сапоги. Он бы переоделся, если бы не боялся потерять столь драгоценное время. Пока конюший подтягивал подпругу, отчего Винтер нетерпеливо загарцевал на месте, двое оруженосцев вскочили на своих лошадей, которых вывели для них из конюшни. Обе были иноходцами, намного легче и меньше королевского скакуна. Адам сел на свежую лошадь, потому что загнал собственную кобылу на пути в Эдинбург.

Голос конюшего долетел к ним из-за завесы дождя.

— Доброго пути, милорд.

Адам первым двинулся по двору замка. Кони уверенно ступали по размокшей земле. Вечер еще не наступил, но в окнах сторожки уже горели факелы, и вокруг них сгущалась темнота. Стражники навалились на ворота, распахивая их, и трое всадников выехали на дорогу, круто сбегавшую вниз. Вскоре сторожка осталась позади, темной тенью нависая над ними, и пламя факелов превратило ее окна в жутковатые янтарные глаза. Когда они проезжали вторые ворота в нижней стене, стража с удивлением приветствовала своего короля.

По главной улице, протянувшейся через весь город, грязными потоками текла вода. Но улица была пуста, на ней не толпились люди и повозки, и король с оруженосцами пришпорили коней. Сильный ветер трепал их накидки и ерошил волосы, и к тому времени, как они выехали на окраину города, всадники уже промокли до нитки и промерзли до костей. Путь их лежал по открытой местности до самого Ферт-оф-Форта, а Эдинбург оставался у них за спиной.

Достигнув Далмени, они спешились у домика паромщика.