Хэмфри заревел от ярости, видя, как отец соскользнул с седла тонущей лошади. Шотландец выпустил из рук копье и бросился вслед за своими товарищами, уже добравшимися до чистой воды. Резко натянув поводья и останавливая коня, Хэмфри неловко спрыгнул с седла на землю и побрел по грязи, не обращая внимания на встревоженные крики своих людей. Болото с жадностью приняло его в свои объятия, и грязь поднялась почти до самых бедер, облизывая кольчугу. Отец находился чуть дальше, наполовину уйдя в топь. Копье по-прежнему торчало у него в боку, и он уткнулся лицом в грязь. Хэмфри задыхался, с трудом выдирая ноги из жидкого месива. Внезапно земля ушла у него из-под ног, и он провалился по самую грудь. Отец оставался в нескольких ярдах впереди, голова его уже полностью скрылась под поверхностью болота, так что виден был лишь гребень его шлема. Топь жадно засасывала его, Хэмфри почувствовал, что тонет, и страх захлебнуться придал ему сил. Когда чьи-то руки схватили его сзади, он зарычал и принялся вырываться, видя, как шлем отца с головой скрылся под водой. Еще мгновение на поверхности виднелась голубая шелковая лента с косой белой полосой, пока и ее, наконец, не поглотила трясина.

Колеса повозки разбрызгивали грязь, волы мотали рогатыми головами, с неба лило как из ведра, и копыта тонули в красной глине. Роберт смотрел, как они приближаются, и капли теплого дождя стекали по его лицу. Он обвел взглядом вереницу повозок, груженных лесом для нового частокола, возводимого вокруг Эйра.

— Сегодня ждем еще четыре, сэр. А остальные прибудут сюда еще до конца недели.

Роберт мельком взглянул на мужчину, мокнущего под дождем рядом с ним, местного плотника, которого он сделал своим главным строителем.

— Я хочу, чтобы завтра начались работы в казармах, — сказал он, поворачиваясь к деревянным зданиям, стоявшим позади него на берегах реки, которая медленно несла свои воды к морю. Они были построены для людей Генри Перси, но после освобождения города Роберт занял их сам. — Когда закончите с ними, приступайте к строительству городских оборонительных сооружений.

Распорядитель работ согласно кивнул. Подняв руку, чтобы привлечь внимание возчиков, он поспешил к ним по утопающему в грязи внутреннему двору, чтобы указать новое направление.

А Роберт перевел взгляд с пузырящейся от дождя поверхности реки на луга на другом берегу, где паслись овцы. Порыв сырого ветра донес до него резкий запах навоза и мочи с близлежащей дубильни, заглушая привычный и вездесущий соленый запах моря и горящих углей. Над городскими лачугами и хижинами, тростниковые крыши которых виднелись за казармами, вились дымки. Эйр медленно возвращался к жизни после изгнания отсюда людей Перси, и вокруг царила атмосфера робкой надежды на лучшие времена. Против строительства нового частокола не будет возражать никто, поскольку будущее королевства оставалось туманным и они до сих пор не получили никаких известий от Уильяма Уоллеса, который повел свою армию на новую битву с англичанами.

Роберт не находил себе места, и терпение его было на исходе, поскольку, покинув Селкиркский лес, он пребывал в полном неведении относительно происходящего. Вернувшись в Эйр, он долго изводил себя бесплодными размышлениями о том, а не следовало ли ему остаться рядом с новым хранителем Шотландии и не перечеркнула ли его добровольная ссылка тех преимуществ, которые он получил, произведя Уоллеса в рыцари. Он хотел участвовать в войне на стороне скоттов, хотел доказать, что способен руководить людьми, и раз и навсегда подтвердить свою приверженность освобождению своего королевства. Но Джеймс Стюарт сумел переубедить его. Сенешаль предостерег его, что Роберту не стоит слишком глубоко увязать в делах Уоллеса и Коминов, и посоветовал вместо этого заняться созданием собственной базы и вербовкой сторонников, чтобы в подходящий момент во всеуслышание объявить о своих намерениях.