— Хозяйка? — переспросили хором гости.

— Вы не знали об этом?

— Нет, — ответил тостер. — Мы не имели никаких известий о хозяине с тех пор, как он покинул загородный дом вот уже три года назад.

— Два года, одиннадцать месяцев и двадцать два дня, — уточнило радио.

— Поэтому мы и решились прийти сюда. Мы боялись… не знаю чего, на самом деле. Мы просто подумали, что хозяин может нуждаться в нас.

— О, — произнесла швейная машинка.

Она повернулась к экрану, следя за начавшейся передачей.

Как можно незаметней новый тостер возвратился на свое место в кухне на рабочем столе — в муравейник.

— Два года, одиннадцать месяцев и двадцать два дня тянутся очень медленно, когда остаешься в одиночестве, — заявило радио, повышая громкость звука. — Естественно, мы начали беспокоиться. Бедный кондиционер окончательно вышел из строя.

— И за все это время ни единого слова объяснения, — добавила настольная лампа.

Она глянула с упреком на телевизор, продолжавший излагать, какие проблемы доставляют садоводу шпанские мухи.

— Никто из вас не может сказать, почему? — спросил тостер с нажимом. — Почему он больше не приезжал в загородный дом? Какая-то причина должна быть!

— Я вам скажу, — объявил ингалятор, склонившийся вперед. — Видите ли, хозяйка дома подвержена сенной лихорадке. Мне удается немного облегчить ее астму, но когда у нее начинается сенная лихорадка, никто и ничто не может ей уже помочь, и она сильно страдает.

— Я по-прежнему не понимаю, — ответил тостер.

Швейная машинка решила расставить все точки над «и».

— Вместо того, чтобы отправляться за город, где полно травы, пыльцы и всего прочего, они теперь проводят лето на море.

— А наш дом… наш чудесный дом в лесу… что будет с ним?

— Мне кажется, хозяин собирается его продавать.

— А… а мы? — спросил тостер.

— Я так поняла, что будет продажа с молотка, — сообщила им швейная машинка.

Гувер, державшийся очень достойно в течение всего визита, не смог более это выносить. Он испустил стон и вынужден был опереться на ландо.

— Пойдемте, — задыхался он. — Уйдем отсюда. Мы здесь нежеланны. Мы вернемся в… в…

Но куда они пойдут? Где им укрыться? Они стали бездомными приборами!

— На свалку, — завизжал плед в истерике. — Разве не туда должны отправляться выброшенные вещи? И то, чем мы стали… рухлядь!

Он скрутил свой шнур питания в один запутанный клубок.

— И именно так определил нас тот пират. Рухлядь! Рухлядь! Рухлядь! Все мы, а я еще больше, чем вы!

— Успокойтесь, — сухо приказал тостер, хотя и сам чувствовал, что его резисторы вот-вот разорвутся. — Мы не рухлядь. Мы прочные и исправные приборы!

— Посмотрите на меня! — вскричал плед, демонстрируя наиболее ужасные раны. — И эти пятна грязи… видите?

— Ваши дыры можно зашить, — спокойно ответил тостер.

Он повернулся к швейной машинке.

— Не так ли?

Зингерша склонила голову в молчаливом согласии.

— Ваши пятна можно вычистить.

— А потом? — горестно спросил Гувер. — Предположим, что наш друг починен и почищен, мой силовой кабель и мешок для сбора мусора приведены в нормальное состояние, а ваш корпус отполирован.