– Куда захочешь. Шумное, тихое – сама решишь. – От неожиданного согласия Элен Льюис преисполнился ликованием. – Можем вернуться в Париж.

– Нет, только не туда, – отвела взгляд она.

– Решено! – Синклер вскочил на ноги. – Берем такси, едем в аэропорт, смотрим на расписание и выбираем, куда лететь. Идет? Мне всегда хотелось отправиться в путешествие вот так, наобум.

Элен покраснела, глаза ярко вспыхнули, она улыбнулась.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно.

В аэропорту она стояла, держа Льюиса за руку, как маленькая девочка. Они смотрели на табло вылетов:

Милан. Афины, Тенерифе, Нью-Йорк, Каир, Алжир, Мадрид, Йоханнесбург, Торонто, Сидней… Льюис расхохотался.

– Класс! Почему я раньше этого не делал? Я себя чувствую пятнадцатилетним мальчишкой.

– И мы можем полететь, куда хотим?

– Само собой.

– Ладно. Я закрою глаза, ты будешь читать вслух номера рейсов, и я выберу один…

Возбуждение Льюиса было заразительным. Элен закрыла глаза и на миг подумала об Эдуарде. «Я веду себя правильно», – с вызовом сказала себе она. Пусть будет как будет. Раз Эдуарда нет рядом, ничто не имеет значения.

Синклер стал читать номера рейсов, Элен выбрала первый попавшийся. Самолет летел в Лондон. Льюис отправился к стойке компании «Алиталия» и купил два билета первого класса, расплатившись при помощи карточки «Америкэн экспресс».

Оставшись один в доме, где проходила съемка, Тэд стал не спеша собираться. На вечеринку он не торопился – терпеть не мог подобные сборища. Для начала он немного посидел, слушая тишину. Потом поднялся, упаковал свою собственную 16-миллиметровую камеру, к которой относился очень бережно. Никому другому пользоваться ею не разрешалось. Тэд вытер объектив, отполировал его, потом разобрал и все компоненты любовно разложил по отделениям металлического футляра, который закрыл на замочек.

Тэд погладил футляр, словно женщину или любимую собачку, и отставил к двери. Стал проверять и пересчитывать коробки с отснятой за день пленкой. Осторожно сложил их в сумку, застегнул «молнию». Потом зачем-то разложил поровнее кабель, проверил осветительную аппаратуру. Рабочие разберут все это завтра.

Больше делать было нечего, но Тэду не хотелось уходить. За минувшие шесть недель он полюбил эту комнату. Он прошелся по ней еще раз. Закрыл шторы, снова открыл, спустил жалюзи. Сделал еще один круг и наконец остановился перед кроватью. Долго смотрел на нее в молчании.

Подушка была смята, на ней еще сохранился отпечаток головы Хелен. Простыни скомканы, верхняя отброшена в сторону.

Тэд вскарабкался на кровать и стал на колени, уткнувшись лицом в подушку. Его толстые ляжки были раздвинуты, дыхание участилось.

Он прижался лицом к тому месту, где раньше находилась голова Хелен, и застыл, опираясь на локти и колени. Потом медленно потерся щекой о наволочку.

Тэду стало трудно дышать. Он хотел было снова распаковать свою камеру, чтобы просто подержать ее, но без Элен это не имело смысла. Рывком Тэд зарылся в подушку еще глубже, погрузившись в темноту. Мир завращался вокруг него. Тэд задрожал, издал стон. Несколько минут спустя он сел на колени, потом спустился на пол. На наволочке осталась слюна, на белой-простыне – грязь от ботинок.

Он попытался ее стереть, поправил подушку, взбил. Чтобы не было заметно пятна, застелил кровать покрывалом.

Взяв футляр с камерой и коробки с пленками, Тэд вышел из комнаты. На вечеринку он попал примерно в то же время, когда Льюис и Хелен подъезжали к аэропорту. Еще у ворот по шуму, доносившемуся из дома, Тэд понял, что веселье в самом разгаре.

Сторожа на входе сидели возле ящика с вином и уже успели здорово набраться.